Блудник

К новой бабе мчит на "ладе",

Затемненные очки...

Красны, как в губной помаде,

Поворотов колпачки!

Наступило молчание. Я выдержал паузу, в которую постарался вложить свое многозначительно одобрение, а Золотов тем временем настороженно смотрел куда-то на пол, словно прислушиваясь к нарастанию моего восторга, а мне, признаться, и в самом деле показались его последние стихи довольно симпатичными, неплохими, но, конечно же, вызвать страстное восхваление, которого ожидал Золотов, они не могли. Мне ничего не оставалось делать, как прибегнуть к почитательской гиперболе: размашисто воскликнуть: - Вы - гений, Золотов! Да, это не каждому дано.

"А он действительно молодец", - добавил я про себя.

Золотов торжествовал.

– В наше время нелегко, - театрально проговорил он, встретить ценителя поэзии - истинного, - добавил он.

– Вы меня явно переоцениваете, - отозвался я на встречную похвалу, - А вы знаете, у меня к вам дело, и непростое, оно касается непосредственно вас, - определился я.

– Дело? Вы мне еще больше начинаете нравиться, - Золотов развалилися на стуле напротив меня.
– Говорите, я весь внимание, - уважительно потребовал он.

– Пожалуй, начну с того, что представлюсь вам: я должен перед вами извиниться, даже, скорее, немного огорчить, но не одна ваша супруга Ветистова - ведьма, в данном случае.

– Что? Вы тоже?

– Нет, я не колдун, как вы решили подумать. Я сенсетив, энергетический интуит, так сказать.

– Обалдеть! А что это такое?
– воскликнул Золотов и хлопнул ладонями себя по коленям.

– Понимаете, - слегка призадумался я, - э-э, м-да, сейчас объясню: природа меня одарила способностью воспринимать в какой-то мере некоторые структурные связи между прошлым и будущим, другими словами, определять причинно-следственную связь.

– Как это?
– озадачился стихотворец, продолжая не понимать меня.

– Ну вот, собственно говоря, мы и подошли к делу, на примере которого вам станет определенно ясно, что же такое причинно-следственная связь, но как я ее вижу, вам предстоит убедиться чуть позже, когда вы проследуете по результатам моего совета.

– Все, я готов слушать, - сказал Золотов, но глянул на часы.
– А-а, - отмахнулся он, - хрен с ними, не пойду сегодня больше горланить, говорите... как вас?..

– Меня зовут Гриша, - подсказал я.

– Ага, - кивнул стихотворец, - говорите, Гриша.

– Так вот, постольку поскольку я неравнодушен к вашему творчеству, - заговорил я и подумал: "Не слишком ли деловито и поучительски я изъясняюсь, может, стоит и попроще, а то заподозрит что-нибудь Золотов, не поверит, мало ли что ему на ум взбредет".
– Так вот, - повторился я после непродолжительного раздумья, - я ведь, Игорь, знаю, отчего у вас жизнь теперь наперекосяк пошла.

– Так-так, - оживился он и наклонился поближе ко мне, умный вы человек, я чувствую.

– Что Бог дал, то и мое, я всегда говорю - лишнего у Бога не возьмешь, лишнее не потеряешь.

– Классно сказано!
– изумился мой собеседник.

– Ведь я не зря сегодня подошел к вам на улице, когда я прочел вашу подборку стихов в коллективном поэтическом сборнике...

– "Счастливый сон", шесть стихотворений, - вставил Золотов, - ну-ну, и что?

– Я прочел эту подборку и сразу же все понял - вам специально сделано, чтобы вы были несчастны.

– Вот гады! Это точно, - засуетился Золотов, - Вы знаете, это точно! Сто процентов правды, а я думаю, что же такое, не пишется мне и невезуха с ножом к горлу каждый день. А как же они, сволочи, сделали?

– Очень просто, вы помните свое стихотворение о памяти друга?

– Третье, - подсказал стихотворец, - третье по счету в подборке.

– Именно в этом стихотворении вам все и сделано.

– Стоп, - остановил меня Золотов, - сейчас я достану сборник.
– Стихотворец кинулся к ближайшей книжной полке и вертуозно извлек оттуда небольшой целлофановый пакет, в котором аккуратно был завернут в газетку его поэтический сборник. Он снова уселся напротив меня на стул и заперелистывал эту книжицу.
– Вот, - остановил он страницу, - мой титульный лист, все шесть стихотворений здесь.

– Но нам нужно третье, - ненавязчиво подсказал я.

– Да, третье, - словно получивши установку, подытожил Золотов и аккуратно стал отлистывать первую страницу, - раз, два, три, - вот оно, - отсчитал он и драгоценно подал сборник мне в руки, - только я вас прошу, страницу не загибайте, озаботился он.

– Да нет, что вы, я отношусь к поэзии с прилежанием, особенно к хорошей поэзии, - и Золотов приготовился растаять в удовольствии, когда я вздохнул полной грудью, чтобы прочесть стихи: