– - Ага...
– - понял я.
– - Бороду приклеить?

– - Ну да... Не впервой. Таким стариком задeлаюсь, что никакой пост ни по чем не догадается... А потом, там за Тайгой,36 на главной магистрали -это уже пустяк. Там в каждом карманe документ есть. Только выбирай...

– - А когда думаете бeжать?

– - Да скоро... Вот, дeльце одно есть... Незаконченное...

36 Желeзнодорожная станцiя.

382

Маленькiй эпизод большой борьбы

Через недeлю послe этого разговора, по случаю какого-то революцiоннаго праздника у нас, в Трудкоммунe, состоялся торжественный митинг. В верхней залe мельницы были собраны коммунары и гости. С рeчами выступали представители всяких организацiй: Горкома, Горисполкома, Наробраза и, конечно, отдeла ГПУ. Говорилось о "перековкe", воспитанiи, исправленiи, о том, что труд в СССР "дeло чести, дeло славы, дeло доблести и геройства". Были призывы "поднять производительность труда", под испытанным руководством дзержинцев-чекистов идти вперед к свeтлому будущему коммунизма, исправлять ошибки "стараго проклятаго прошлаго", ну и прочее.

В едва освeщенном залe сидeло около тысячи безпризорников и воров и по привычкe молчаливо слушало рeчи. Потом жидко спeли "Интернацiонал" и стали расходиться.

Гостей усадили на повозки, и лошади тронулись. Я направился в каптерку посмотрeть на раскладку продуктов на слeдующiй день. Насчет арифметики коммунары были слабы...

Минут через 10 откуда-то донеслись крики. Потом в комнату вбeжал "Баран".

– - Т. Солоневич, идите туда... Убили кого-то...

Невдалекe, у конюшни собралась кучка ребят. Когда я подбeгал к ней, там чиркнула спичка, и до моего слуха донеслись слова:

– - Ага... Одним гадом меньше!...

– - Вот это правильно!

– - Собакe собачья смерть!...

При моем приближенiи нeсколько ребят нырнули в темноту. Остальные разступились, но узнав меня, опять надвинулись тeсной стeной. Внизу на землe лежал и придушенно хрипeл какой-то человeк.

– - Кто это?
– - спросил я.

Из кучки коммунаров мрачно и тихо отвeтили:

– - Комендант...

Вдали послышались новые голоса. С электрическими фонариками бeжали охранники. 383

– - Эй, разойдитесь... Кто тут?

Часть безпризорников беззвучно растаяла в темнотe. Остальные отодвинулись, словно отступили за стeну мрака, окружавшую освeщенное фонариками тeло.

– - А это кто?... Ах, это вы, Солоневич!.. Кого тут угробили?

– - Коменданта...

Раздались испуганныя восклицанiя. Двое охранников побeжали к Начальнику Коммуны, старому заслуженному чекисту, получившему этот пост "за выслугу лeт".

С оставшимися двумя мы перевернули коменданта на спину. Он был еще жив. На смертельно блeдном лицe с широко открытыми глазами судорожно пробeгали гримасы боли и злобы. На сжатых губах выступали пузырьки кровавой пeны. В боку торчала рукоятка глубоко всаженнаго финскаго ножа.

Раненый глухо стонал и пытался что-то сказать, но с его губ срывалось только невнятное бормотанiе.

– - Вот, пущай начальник придет, -- тихо сказал охранник.
– - Он еще, может, сумeет сказать, кто это его саданул... И наган обрeзали, сволочи...

Я стоял на колeнях около раненаго, и в мозгу со страшной ясностью и быстротой мелькали догадки... Почему-то сразу вспомнилось напряженное, полное ненависти лицо Черви-Козыря, его разсказы о комендантe, его "неоконченное дeльце"... Потом мой взор упал на рукоятку ножа. Нож торчал как раз под седьмым ребром... и в п р а в о й половинe груди. Как раз так мог бы ударить только лeвша...

И в памяти молнiей пронеслась картина, как недавно у стога Черви-Козырь л e в о й рукой зажигал спичку...

Раненый опять забормотал. Охранники освeтили его лицо. Комендант почти беззвучно шевелил губами. Видно было, что он хочет что-то сказать. Порой слоги вырывались почти ясно.

У парадных дверей дома послышался шум, и появился свeт больших фонарей. Охранники поднялись для встрeчи начальства, и я с раненым остались в тeни. Надо было помeшать ему говорить...

Незамeтным движенiем я взялся за рукоятку глубоко всаженнаго ножа и потянул его из раны. 384

Мнe казалось, что я вижу, как освободились, прижатые сталью ножа, разрeзанные кровеносные сосуды, как из зiяющих отверстiй ключем стала бить горячая кровь, как стремительным потоком стала она заполнять полость легких, как в предсмертном томленiи бeшенно застучало сердце, как судорожно сжались мускулы груди в тщетной попыткe глотнуть свeжаго воздуха в наполненныя кровью легкiя...

Дыханiе раненаго превратилось в хрип и свист. Потом в горлe что-то забулькало...

Когда над комендантом склонился Начальник Коммуны, глаза раненаго были вытаращены в тщетных усилiях вздохнуть, а по лицу изо рта текли тонкiя струйки пузырящейся крови.

– - Геллер!
– - вскрикнул Начальник.
– - Кто это тебя? А?

Комендант судорожно дернул головой, но вмeсто слов из его раскрывшагося рта вылилась широкая струя крови.

– - Ну, тут дeло чисто сработано!
– - спокойно сказал, поднимаясь, старый чекист.
– - Вот сволочи! Видать, всю финку вогнали. Ладно... Попомним!..

Коменданта понесли в дом.

– - Вы ему, т. Солоневич, перевязку сдeлайте. А я пока в отдeл позвоню...

Цeна чекистской головы

В тот же день начались массовые аресты. Болeе сотни коммунаров было посажено в подвал городского ГПУ. Десятеро из них не вернулись... На языкe чекистов это называлось "актом классовой мести"...