На Казанском вокзале, глазами столько лет уже стальными, злыми глядя гордо:

– Это был звонок Иннокентия Володина. Очень серьёзный разговор, такого ещё не было. Но - не волнуйся, для тебя - очень хороший.

И я - понял. И - охолодел. И в секунду надел маску усталой ленивости. И выдержал её до конца свидания.

Я изгубил свои ссыльные годы - годы ярости по женщине, из страха за книги свои, из боязни, что комсомолка меня предаст. После 4 лет войны и 8 лет тюрьмы я изгубил, растоптал, задушил три первые года своей свободы, томясь найти такую женщину, кому можно доверить все рукописи, все имена и собственную голову. И, воротясь из ссылки, сдался, вернулся к бывшей жене.

И вот через 17 лет эта женщина пришла ко мне, не скрываясь - вестницей от ГБ, твёрдым шагом по перрону законно вступая из области личной в область общественную, в эту книгу. (Моя запись - в первый же час после разговора, ещё вся кожа обожжена.)

– Ты согласишься встретиться кое с кем, поговорить?

– Зачем?

– Ну, в частности, обсудить возможности печатать "Раковый корпус".

("Раковый корпус"? Схватилась мачеха по пасынку, когда лёд прошёл.)

– Удивляюсь. Тут не нужна никакая встреча. Русские книги естественно печатать русским издательствам.

(А всё таки - переговоры! Они идут - на переговоры! Здорово ж мы их шибанули! Больше, чем думали.)

– Но ты - пойдёшь в издательство заключить договор? Ведь от тебя не знают, что ждать, боятся. Нужно же обговорить условия.

(Хотят выиграть время! Понюхали "Архипелаг" - и хотят меня замедлить, усыпить. Но и мне нужно выиграть три месяца. И мне полезно - их усыпить.)

– Условий никаких не может быть: точный текст слово в слово.

– А после издательства ещё с кем-то встретишься?

– А этот кто-то, в штатском, и так будет сидеть около стола главреда, сбоку.

Эти штатские и сейчас с параллельных перронов фотографируют нас или подслушивают, я чувствую их всем охватом спины, этого не спутать привычному человеку. Это заметно и в ее поведении, она держит себя ответственно, как не сама по себе.

– Ну, а выше?

– Только - политбюро. И о судьбах общих, не моей лично.

– Тебя преследовало как раз не ГБ, а ЦК. Это они издавали "Пир победителей", и это была ошибка. (Какая уверенная политическая оценка ЦК в устах частной женщины.) А эти, пойми, совсем другие люди, они не отвечают за прежние ужасы.

– Так надо публично отречься от прошлого, осудить его, рассказать о нём - тогда и не будут отвечать. Ктоубил 60 миллионов человек?

Какие "60" - не переспрашивает, хоть и не знает, но быстро, но уверенно:

– Это не они! Теперь мой круг очень расширился. И каких же умных людей я узнала! Ты таких не знаешь, вокруг тебя столько дураков... Что ты все валишь на Андропова? Он вообще не при чём (!). Это - другие. Всматривается в меня как в заблудшего, как в потерянного, как в недоумка. Вообще, тебя кто-то обманывает, разжигает, страшно шантажирует. Изобретает мнимые угрозы.

– Например, "бандитские письма"?

(горячо):

– Они не при чём!

– А ты откуда знаешь?

Я - ленив, я допускаю и ошибку. Она - воинственно уверена - в себе и в своих новых друзьях.

– Когда-нибудь покажешь мне одно из этих писем. Они на тебя не нападают, тебя никто не трогает.

– Выперли от Ростроповича, не дают прописки?

– Перестань ты настаивать с пропиской. Не могут же они тебе сразу дать. Постепенно.

– Хватают архив второй раз...

– Это их функция - искать.

– Художественные произведения?

Я - только удивляюсь, я не спорю, я устал от долгой, правда, борьбы с этим ГБ, я и рад отдохнуть бы... Я из роли - ни на волосок.

– Ты объявляешь, что главные произведения ещё впереди, в случае твоей смерти потекут, - и этим вынуждаешь их искать. Ты вот в письме съезду назвал "Знают истину танки", теперь ищут и их.

(Да откуда ж ты знаешь, что ищут, что ищут! А что ты сама им добавила в названия? Вот этого "Телёнка" - тоже?)

– ...Они вынуждены искать, у какой-нибудь (имярек).

Так - уже назвала?.. Я - первый раз в полную силу:

– Кроме тебя - никто не может её назвать. И если ты шёл на развод должен был предвидеть все последствия.

(Я и предвидел. Давно-давно ты не знаешь многого, многих. А прежних?..).

– Но не низость.

– Не беспокойся, я знаю, что я делаю.

(Да, да! Как можно скорей печатать "Архипелаг". Чтоб никого не схопали, не слопали в темноте. Им темнота нужна - но я им её освещу!)