А кроме виноторговли крупнейшими статьями еврейских доходов были разные виды аренд, включая земельную, а также прямое землевладение. Среди евреев "тяготение к земле большей частью выражалось в приобретении крупных участков в целях эксплуатации разнообразных отраслей хозяйства, а не мелких участков в целях личной обработки земли"92. Когда у земли, источника крестьянского существования, появлялась или могла появиться цена выше сельскохозяйственной, то её часто покупал еврей-предприниматель.

Как мы видели, до 1881 прямая аренда и покупка земли евреями не была запрещена, а приобретшие её - потом не лишались своих прав от позднейших запретов. И так, например, в Херсонской губ. под Елизаветградом имел - и сохранял до самой революции - "экономию" (как называли на Юге) значительных размеров - Давид Бронштейн, отец Троцкого; позже - ещё и рудник "Надежда", под Кривым Рогом93. (Троцкий, по впечатлениям от экономии своего отца, - мол, и "во всех экономиях" так, - рассказывает, что сроковых летних работников, пришедших наниматься пешком из центральных губерний, никогда не кормили ни мясом, ни салом, и даже растительным маслом скудно, а только овощами и крупой, - это во время летней страды, когда тяжкая работа от зари до зари, - и "в одно лето пришлые рабочие повально заболевали куриной слепотой"94.
– Возражу, что в подобной же "экономии" на Кубани моего деда Щербака (сам из батраков) летних работников кормили мясом трижды в день.)

Но в 1903 был наложен следующий запрет: "Положение комитета министров лишило всех евреев права приобретения недвижимых имуществ по всей Империи, вне черты городов и местечек"95, то есть в сельских местностях. Это ограничивало в какой-то мере еврейскую промышленность, но, пишет Еврейская энциклопедия, никак не земледелие: и "пользуясь правом приобретения земельной собственности, евреи, вероятно, выделили бы из своей среды не столько земледельцев, сколько землевладельцев и арендаторов. Представляется весьма сомнительным, чтобы такое типично-городское население, каким являются евреи, могло дать значительную массу земледельцев"96.

В первые годы XX века картина была такова: из "около 2 миллионов десятин земли, находящейся в настоящее время [1908] в собственности и в аренде у евреев в Империи и Царстве Польском... лишь 113 тысяч десятин... заняты еврейскими земледельческими колониями"97.

Хотя "Временные правила" 1882 воспретили евреям купчие и арендные договоры вне городов и местечек - нашлись и тут косвенные "подымённые" способы, в том числе и для обширного землевладения сахарных заводов.

И евреи-землевладельцы, часто с изрядными участками, проявили себя противниками столыпинской земельной реформы, передающей землю в частную собственность крестьян. (Не только они, - поразишься ярости, с которой эту реформу встретила пресса тех лет, не только крайне правая, но и вполне либеральная, а уж тем более - революционная.) Еврейская энциклопедия толкует: "аграрные реформы, основанные на передаче земли исключительно в руки тех, кто её обрабатывает личным трудом, нарушили бы интересы некоторой части еврейского населения, находящейся при больших хозяйствах еврейских землевладельцев"98. Прошла революция, и советско-еврейский автор, оглядываясь, уже с пролетарским негодованием, писал так: "Еврейские помещики имели при царской власти более 2 миллионов гектаров земли (особенно при сахарных заводах на Украине, а также большие имения в Крыму и Белоруссии)", даже имели "более 2 млн. гектаров лучшей чернозёмной земли", например, барон Гинцбург в Джанкойском районе имел 87 тыс. гектаров, фабриканту Бродскому принадлежали десятки тысяч гектаров при его сахарных заводах, и такие же имения у других сахарозаводчиков, всего еврейским капиталистам принадлежало 872 тыс. гектаров сельскохозяйственной площади99.

А за земельной собственностью следовала и хлебная торговля, и мучная. (Вспомним: хлебный экспорт "осуществлялся почти исключительно евреями"100.) "Из всего еврейского населения СССР до революции целых 18% [больше миллиона человек!
– А. С.] приходилось на тех, кто занимался хлебной торговлей самостоятельно, как хозяин, и на членов их семей. Это обстоятельство создавало известное нерасположение к еврейскому населению со стороны крестьян" (ибо скупщики стремились всячески понизить цену на хлеб, чтобы продать его выгоднее)101. Становились евреи скупщиками и других крестьянских продуктов в западных губерниях и на Украине. (Впрочем, как не отметить: деятельные трудолюбивые старообрядцы в Клинцах, Злынке, Стародубе, Еленовке, Новозыбкове - не отдавали торговлю в чужие руки.) Бикерман считает, что невозможность для еврейских хлебных торговцев; распространиться на всю территорию России покровительствовала неподвижности, застою, кулачеству. Но "если русская хлебная торговля... вошла составной частью в мировой торговый оборот... то этим страна обязана главным образом евреям". Как мы прочли раньше, "уже в 1878 г. на долю евреев приходилось 60% хлебного экспорта из Одессы. Евреи первые развили хлебную торговлю в Николаеве", Херсоне, Ростове-на-Дону, они же - и в Орловской, Курской, Черниговской губерниях, и "были значительно представлены в петербургской хлебной торговле". А в Северо-Западном крае приходилось "на 1.000 торгующих зерновыми продуктами - 930 евреев"102.

Однако большинство источников не освещает рыночного поведения этих еврейских скупщиков. А было оно порой суровым и по сегодняшним меркам незаконным: например, евреи-скупщики иногда сговаривались и отказывались вообще покупать урожай - чтобы цены падали. Не случайно же в 90-х годах XIX века, впервые в России и опередив в том Европу, в южных губерниях возникли земледельческие кооперативы (под руководством графа Гейдена и Бехтеева) - как противодействие этой, по сущности вполне монопольной, скупке крестьянского хлеба.

А в торговле евреев, вспомним, "лесной экспорт был второй после хлеба"103, с 1813 по 1913 он увеличился в 140 раз. И, возмущается коммунист Ларин, "еврейским помещикам принадлежали... крупные лесные площади (и частью они ещё арендовали леса даже в тех губерниях, где обыкновенным евреям запрещено было жить)"104.
– Подтверждает Энциклопедия: "Земля приобреталась евреями, в особенности во внутренних губерниях, главным образом для разработки лесного материала"105. Однако во многих местностях евреям не разрешалось устраивать лесопильных заводов, из-за этого лес невыгодно для России сбывался за границу необработанным. (Другие запрещения были: не разрешали использовать для лесного экспорта порты Риги, Ревеля, Петербурга и иметь складские участки при железных дорогах.)106

Всё тут есть, в этой картине. И неутомимая динамика еврейской коммерции, движущая целыми государствами. И косные боязливые бюрократические тормозящие запреты. И растущая еврейская досада на них, раздражение. И экспортная распродажа необработанного русского леса как сырья. И мужички-хлеборобы и лесозаготовщики - во власти силы к ним беспощадной, а сами не имеющие ни связей, ни разума вести торговлю по-новому. А ещё же и министерство финансов, усиленно субсидируя промышленность и постройку железных дорог, земледелию не давало помощи - но главное податное бремя несло именно земледельческое сословие, а не торговое. И при всей новой экономической динамике, принесшей казне материальную выгоду, и столь во многом обязанной евреям, позаботился ли хоть кто-то об ущербе, о "шоке", о переломе в народном быте и характере?