— Она что-нибудь сказала?

— Ничего особенного. Я дала ей пилюлю, которую оставил доктор, и некоторое время посидела рядом. — Она замолчала, затем сжала руки. — Дип?

— Да?

— Она была напугана, даже пыталась кричать во сне.

— Дальше...

— Она произнесла ваше имя... и имя Беннета. И еще...

— Что именно? Скажите, что помните.

— Она говорила, что знает, как ей надлежит поступить, будто сможет что-то сообщить, и непременно сделает это. Затем пыталась кричать. А потом назвала ваше имя и... Беннета.

Я молчал.

— Дип... а это не... из-за вас?

Я положил руку на ее плечо.

— Не думаю.

— Скажите правду, Дип!

— Я никогда вас не обманывал, дорогая.

— В таком случае...

— По крайней мере, непосредственной причиной я не являюсь. Ее так или иначе бы убили.

Она вздохнула.

— Так что же мы будем делать?

— Позвоним копам.

— А как же вы?

— Копов я не боюсь, детка. Вы должны это знать.

— В таком случае, звоните.

— Разумеется...

Она внимательно посмотрела на меня, терпеливо ожидая, что же произойдет дальше. Я помог ей подняться и провел на кухню так, чтобы она не смогла увидеть убитую, а затем подошел к телефону.

Дежурный сказал, что машина выезжает и предупредил, что до ее прибытия ничего не следует трогать. Я заверил его, что все будет как нужно и повесил трубку.

В комнате Тилли я нашел свой чек, приколотый к ее подушке, порвал его на мелкие кусочки и спустил в унитаз. Потом я вынул из-за пояса свой револьвер, обернул его тряпкой и сунул в мусорный ящик, поставив сверху ведро с помоями. Сделав таким образом все необходимые приготовления, я присоединился к Элен и мы стали поджидать полицейскую машину.

Сержант Кен Хард жил в центре города, то есть, в той его части, которая отличалась известным аристократизмом. По его лицу никогда нельзя было понять, о чем он думает, что чувствует. Однако его голубые холодные, лишенные какого бы то ни было выражения глаза порой излучали безграничную ненависть.

Для него существовало только два рода людей: те, кто нарушал закон, и те, кто его поддерживал. За пределами этого понятия для него не существовало ни добра ни зла. По понятиям Харда не существовало и просто хороших людей. По его мнению, они представляли собой зачастую лишь помеху при поимке нарушителей закона.

В присутствии сержанта требовалось соблюдать особые правила: говорить мягко и вежливо, ходить тихо. Когда он спрашивал, следовало отвечать.

Когда на его лице появлялось нечто вроде улыбки, это было хуже всего, Шефы позволяли ему работать так, как он хочет; и Хард выбрал себе наиболее трудную часть города: улицу с «большой буквы». Ему нравилось проводить здесь операции, так как всякий попавшийся знал, что любая жалоба обернется для него в следующий раз худшими последствиями.

Таков был сержант Хард, и теперь он разглядывал меня. Я говорил, а он записывал что-то в свой блокнот. Потом он перевел взгляд на Элен и предложил ей изложить свою историю.

Как только она закончила, появились Саливен, Оджи и Кэт, и я почувствовал себя намного уверенней.

— Вот они, сержант, — сказал Саливен.

Кэт бросил взгляд на убитую и слегка присвистнул.

— Знаете ее? — спросил Хард.

Кэт кивнул.

— Тилли Ли, — сказал он, пожимая плечами. — Хорошая девушка. Я с ней давно знаком. А что случилось?

Тем временем медицинский эксперт закончил свою работу, сложил инструменты в саквояж, захлопнул его и набросил на убитую простыню.

— Ваше мнение? — спросил Хард.

— Убита не более часа назад, бутылкой. Позднее мы проведем более точное исследование, но и теперь у меня нет никаких сомнений.

— А как с ним?.. — кивнул Хард в мою сторону.

— С ним?.. — врач еще раз бегло осмотрел след на моей голове. — Рана на голове от удара той же бутылкой.

— Выходит, он тут ни при чем?

— Гм... Безусловно. Если исключить возможность нанесения удара самому себе. Вы ведь знаете, бывает и так. Но...

— Что но?

— В данном случае не похоже. Нет, нет. Конфигурация раны... Пожалуй, полностью исключено.

— Благодарю, — сказал я.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся врач.

— Как у вас? — обратился Хард к человеку в форме, возившемуся с лупой вокруг бутылки, стоявшей на деревянной подставке.

— Никаких отпечатков, — ответил тот. — Бутылка сильно запачкана.

Видны только ворсинки с этой шляпы и волоски, по всей видимости, убитой.

Не исключено, что в лаборатории мы сможем обнаружить еще какие-нибудь следы.

— О'кей, — сказал Хард. — Упакуйте бутылку. — Затем, обернувшись к Саливену, он спросил: