Их такси остановилось возле того самого отеля, в котором я побывал совсем недавно. Я заплатил таксисту и последовал за ними. В холле по-прежнему толпились репортеры и просто любопытные. Генерал Осипов стоял чуть в стороне и что-то объяснял четырем репортерам через переводчика. Те двое направились прямо к нему, прервали его беседу и приветствовали рукопожатием, как будто не виделись несколько лет. Все это выглядело как-то неестественно.

Возле газетной стойки скучала девушка. Я купил у нее пачку сигарет и протянул руку за сдачей.

— Что делает здесь русский?

— Этот? Он выступал на завтраке, там, наверху. Вы должны были слышать его. Всех выступающих транслировали через громкоговорящую сеть здесь, в холле, и к тому же его переводили, каждое предложение. Он ни слова не говорит по-английски.

— Сказали что-нибудь важное?

Она вернула мне сдачу:

— Да ничего подобного. Одна и та же болтовня каждый раз. Только Ли Демер отличился. Он набросился на этого казака и стал высказывать ему свое мнение по многим вопросам, обзывая его по-всякому. Вам, наверное, приходилось наблюдать, как разговаривают между собой мужчины в коридоре. Менеджер выбился из сил, пытаясь унять их, но так и не смог.

Молодец, Ли. Рвешь на куски этих выродков публично, я делаю то же, но тайно. Только будь осторожен, они словно ядовитые змеи... тихие, спокойные, но готовые в любую минуту убить тебя. Будь осторожен, ради всех святых.

Я открыл пачку сигарет, вытряхнул одну, взял ее в рот и полез за спичками. Мелькнул мягкий мех норки, и тонкая женская рука вдруг протянула мне зажигалку.

— Прошу, мистер.

— Привет, Этель, — улыбнулся я и взял предложенную ею зажигалку.

В этот раз ее лицо выглядело как-то по-другому. Я не понял, что произошло, но какие-то невидимые линии сделали ее лицо более сухим, а глаза приобрели восточную форму. Рот, который так сладко целовал и произносил трогавшие меня слова, казалось, был чужим и жестким. Губы потеряли знакомые мне очертания. То ли она хорошо играла, то ли думала, что я не догадался о ее роли. А может, Этель хотела проверить, знаю я или нет. Во всяком случае, ни по ее голосу, ни по лицу я не смог понять этого. Я уже собирался спросить, что она тут делает, когда увидел уважаемого мистера Брайтона, представителя большого бизнеса с Парк-авеню, беседовавшего с группой людей неподалеку от нас. Репортер вел запись. Несколько высокопоставленных персон, чьи лица были мне знакомы по газетам, внимательно слушали, вставляя фразы в его речь. Все улыбались, кроме двоих. Эти двое были генерал Осипов и его переводчик. Он быстро переводил генералу, активно жестикулируя при этом руками, но, похоже, генерал все воспринимал напрямую от самого Брайтона. Через некоторое время отец Этель сказал что-то, и все засмеялись, даже генерал. Они пожали друг другу руки и разошлись, присоединившись к другим группам, которые обсуждали свои проблемы по всему холлу.

Я взял Этель под руку и направился к двери.

— Давно не видел тебя.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.

— Я тоже давно не видела тебя, Майк. Думала, ты позвонишь мне.

— Знаешь, как это бывает, закрутился.

— Да, знаю.

Я украдкой бросил взгляд на ее лицо, но оно ничего не выражало.

— Ты была на завтраке?

— О... — казалось, мой вопрос вывел ее из задумчивости, — нет, я оставалась в холле. Отец был одним из выступавших.

— Действительно? Так тебе незачем оставаться здесь?

— Да нет, вовсе нет. Я могу... о Майк, одну минутку. Я забыла кое-что, ты не против?

Мы задержались возле двери, она оглянулась назад, и мы возвратились.

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Нет, я скоро вернусь. Подожди меня, хорошо? Я посмотрел ей вслед, а девушка за прилавком улыбнулась.

— Здесь десять долларов, сестричка, они будут ваши, если вы посмотрите, что она делает, — сказал я.

Девушка тут же выскочила из-за прилавка и пошла догонять Этель. Я стоял возле киоска, курил и смотрел в зеркала, которыми были украшены стены. Я мог видеть себя в дюжине зеркал. Если Этель захочет убедиться, стою ли я на месте, она будет удовлетворена. Она вернулась меньше чем через минуту. Лицо у нее было еще более озабоченным. Я пошел ей навстречу, а девушка юркнула за свой прилавок. Я вынул монету в десять центов и направился к киоску, положил монету на прилавок, а девушка дала мне пачку жевательной резинки. Пока она давала мне сдачу, я передал ей десять долларов.

— Она говорила с двумя парнями. Больше ничего. Парни молодые.

Я вскрыл упаковку жвачки, но Этель отказалась. Она выглядела очень печальной, видно, опять хотела обвести меня вокруг пальца.

Когда мы сели в такси, двое парней в одинаковых синих костюмах хлопнули дверцами черного “шевроле” и выехали за нами. Я не смотрел назад до тех пор, пока мы не доехали до стоянки, где пересели в мою машину. Черный “шевроле” был в начале улицы. Этель беспрестанно говорила, и это давало мне возможность то смотреть на нее, то как бы случайно оглядываться назад. Если бы я слушал ее болтовню повнимательней, то давно бы понял, к чему она клонит. Она довольно настойчиво давала мне понять, чтобы мы поехали ко мне домой. МУЖЧИНА УБИТ В СОБСТВЕННЫХ АПАРТАМЕНТАХ. Хороший заголовок для газетной статьи. Я сделал вид, что не понимаю ее намеков, и продолжал движение по Манхэттену с черным “шевроле” на хвосте.

Сумерки наступили рано и пришли вместе с туманом, который, казалось, сильно полюбил этот город, но при этом значительно ухудшил видимость.

— Мы можем поехать в твой домик, Этель? Там так хорошо.

Возможно, я ошибся, но мне показалось, что у нее на глазах блеснули слезы.

— Правда тебе там понравилось?

— Мне понравилась ты, Этель.

Я не ошибся: в глазах ее стояли слезы.

— Я совсем забыла... что значит жить. — Она замолчала, затем обратилась ко мне:

— Майк...

— Что?

— Нет, ничего. Конечно, мы можем поехать в мой дом.

"Шевроле” позади нас обогнал одну машину и стал еще ближе к нам. Сумерки перешли в темноту, и стало легче наблюдать за машиной по свету фар. Ее пассажиры выжидали удобного момента, чтобы достать нас. Как это может произойти? Этель хотела, чтобы это случилось в моей квартире. Почему? Тогда она могла бы как-то укрыться от выстрелов? А сейчас они имеют возможность подъехать к нам сбоку и начать стрелять. Вопрос: есть для них разница в том, чтобы убить только меня или нас обоих? Другими словами, настолько ли я для них важен, чтобы они могли пожертвовать своим партийным товарищем. По действиям моих преследователей я решил, что они на это способны.