–  А ковчег?.. Я давно хотел спросить, ковчег Завета - он где? Вы нашли его?

–  Нет, пока еще не нашли. Ковчег - мечта, потому и главные рыцари ордена, великий магистр, сенешаль и коннетабли, составляют высший совет Тампля, называемый ковчегом. Но тебе туда еще далековато, хотя по прибытии в Святой Град я непременно буду хлопотать, чтобы тебя перевели из новициатов в легионеры. Кто сейчас твой легионер? Молодой граф Перигор? У него нет к тебе замечаний? Он не будет против твоего повышения в чине?

–  Думаю, что нет, - пожал плечами Робер.
– Правда, однажды он приказал мне немедленно седлать коня, а я замешкался и сказал, что смогу выполнить его приказ только через пару минут. Тогда он отругал меня, сказав, что однажды во время боя коннетабль велел командору молниеносно врубиться в левый фланг противнику, а командор ответил: "Молниеносно не могу, но в два прыжка сделаю", и за это после боя его разжаловали до комбаттанта. Было такое?

–  Было, мой друг, - ответил командор де Бержерак, - еще при Робере де Краоне. Суровый был магистр. Подчас даже слишком суровый. Но все равно его поминают добрым словом, в отличие от Рене де Жизора. Эта Черная Черепаха много бед натворила. Не случайно поговаривали, будто Рене и колдун, и чуть ли не с самим чортом спутался. До сих пор его ближайший сподручный, сенешаль Бертран де Бланшфор, мутит воду и хочет стать великим магистром, чтобы все опять было как при Тортюнуаре. Поговаривают, будто он уединился в своей наследной деревеньке Ренн-ле-Шато и там усиленно роет землю в поисках какой-то необыкновенной реликвии, с помощью которой и хочет совершить переворот в ордене. Но до сих пор бедняга только червей и нарыл. Чуть ли не питается этими червями. Пускай! Ведь подохнет - они будут им питаться. Ха-ха-ха!

–  А много у него людей?

–  Людей-то? Да какой там! Три мальчишки да две кочерыжки - вот и все его люди, да старая кочерга впридачу. Он же все надеялся, что Тортюнуар перед смертью все свои тайны ему откроет, а тот и пикнуть не успел, когда ему его же любезные ассасины кинжал в затылок воткнули.

–  Так его убили ассасины?
– подивился Робер.

–  А кто ж еще? Они его ненавидели точно так же, как и тамплиеры. Ведь он же состоял у них в высших чинах и грабил не меньше, чем нас. Он-то и ввел эту строгую троическую систему чинов, по которой магистру подчиняются три сенешаля, каждому из которых подчиняются три коннетабля, каждому из которых - три командора и так далее. Говорят, ее придумал Старец Горы Хасан. По этой системе командоров должно быть двадцать семь, ни больше, ни меньше, а шевалье только восемьдесят один, а кавалеров восемьдесят один умножить на три, не помню, сколько там?

–  Двести сорок три, - быстро сосчитал Робер.

–  Умница. А комбаттантов - еще раз на три.

–  Семьсот двадцать девять.

–  Ты смотри, как ты ловко считаешь! Ну а легионеров?

–  Еще раз на три? Сейчас.

–  Немедленно!

–  В два прыжка. Две тысячи сто восемьдесят семь.

–  Не врешь?

–  Ей Богу!

–  Ну-ну. Остается только еще раз умножить, чтобы подсчитать, сколько у Тортюнуара было новициатов.

–  Еще раз, значит, на три... Шесть тысяч пятьсот шестьдесят один. Вот сколько. И что, у Тортюнуара было столько тамплиеров?

–  Мало того, когда количество новициатов наполнилось, он постановил всех остальных желающих принимать в качестве профанов, то бишь, непосвященных. И уж этих можно напринимать сколько угодно. Но профанов он не успел много собрать, в Ордене начался раскол, сволочь Тортюнуар стал посылать ассасинов, чтобы те резали тамплиеров, и много славных рыцарей погибло от коварных ударов в спину. Наконец, гнусного Рене убили в Нарбоне те же самые ассасины, когда он хотел снюхаться с тамошними старцами и оптом продать им и Палестину, и Ливан, - то бишь, и нас, и ассасинов. После всех этих смут в ордене, дай Бог, если осталась половина количества людей, бывшего лет десять назад. Не хватает легионеров, не хватает комбаттантов, не хватает кавалеров, да и у шевалье, по моему, не должное число.

–  А почему в ордене девять чинов?
– резонно поинтересовался Робер, Можно же сделать меньше, раз не хватает народа.

–  Нет, - возразил командор Пьер, - нельзя. Покойный коннетабль Бизоль де Бетюн объяснял мне, что эту иерархию придумал еще достославный Годфруа Буйонский по примеру ангельской иерархии. Ведь у ангелов же тоже, девять чинов от серафимов и херувимов до ангелов и архангелов.

–  Вот, оно что, - покачал головой Робер.
– А я и не знал. Так это уже Антиохия?

–  Она, родимая, она.

Взору рыцарей открывалась величественная панорама древнего города. Широкую долину пересекала сверкающая на солнце лента, реки Оронт, а за рекой на холмах вздымались неприступные белые стены, зубчатые башни с узкими бойницами, еще выше, на вершине горы, виднелась знаменитая цитадель.

–  Вот здесь, - сказал, любуясь видом, командор де Бержерак, - на этой живописной равнине, крестоносцы Годфруа и Раймунда разгромили огромную армию эмира Кербоги. Они были голодные и измученные осадой, а турки - сытые, холеные, крепкие. Но крестоносцы нашли накануне копье Лонгина, оно сияло, ведя христиан на бой, и бросившись в атаку на противника, воины Христовы обратили турок в бегство. Даст ли и нам Господь такую же победу?..

–  Подай, Господи, - со вздохом прошептал Робер де Шомон.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Смуглый тамплиер Дени, тот самый, что поставил Жана де Жизора на ноги после посвящения в тамплиеры, все-таки оказался сарацинского происхождения, а точнее - курдом, принявшим христианство. У него было очень подходящее прозвище - Фурми* [Fourmi - муравей (франц.).], он и впрямь чем-то походил на большого муравья. Он носил звание шевалье, и как младший по рангу обязан был подчиняться комтуру Жану.

Но, на самом деле, Жан очень скоро почувствовал, что Дени Фурми в Жизоре - главный. Он распоряжался обустройством комтурии, руководил возведением часовни, расставлял посты, проводил учения, и все это с таким видом, будто Жизор вот-вот подвергнется нападению врагов. Кроме того, он всерьез взялся посвящать Жана во всевозможные премудрости - учил его тайнам строения тела, искусству владения собой и силой воли, открывал секреты трав, растений, кореньев. Молодой сеньор Жизора жадно впитывал в себя эти знания, слету овладевал ими, так, что учитель почти всегда оставался им доволен.