Т. СТАРДЖОН
МЕДЛЕННАЯ СКУЛЬПТУРА
Перевод с англ. И. Невструева
Встретив его, она не знала, кто он, да, впрочем, и немногие знали это. Он бродил по высоко расположенному саду вокруг груши, и земля пахла поздним летом и ветром.
Он поднял взгляд на стройную девушку лет двадцати пяти, на ее смелое лицо, глаза и волосы одного цвета, что необычайно пленяло, потому что волосы были золотисто-рыжими. А она посмотрела на загорелого мужчину лет сорока, на лепестковый электроскоп в его руке, и почувствовала себя нежеланным гостем.
– Ax, - сказала она, подходящим к ситуации голосом, однако мужчина кивнул и произнес:
– Подержите, пожалуйста, - тоном, исключавшим какую-нибудь мысль о назойливости.
Она присела рядом, держа прибор точно так, как он поместил его в ее руку, а мужчина немного отступил и постучал по колену камертоном.
– Показывает?
Голос у него был приятный, из тех, что охотно слушают.
Девушка разглядывала хрупкие золотые листочки на стеклянном диске электроскопа.
– Расходятся.
Он снова постучал, и листочки разошлись шире.
– Сколько?
– Около сорока пяти градусов, когда вы стучите камертоном.
– Отлично, это почти максимум того, чего можно добиться.
– Он вытащил из кармана пиджака мешочек с мелкой пылью и сыпанул немного на землю.- Теперь я отойду, а вы останетесь на месте и будете сообщать о поведении лепестков.
Он принялся кружить вокруг груши, раз за разом стуча вилкой камертона, и девушка считывала результаты: десять градусов, тридцать, двадцать, ноль. Когда золотистые листочки расходились максимально - до 40 или даже больше градусов, мужчина сыпал еще меловой пыли. Когда он закончил, вокруг дерева возник неправильный овал белых точек. Мужчина вынул блокнот, нарисовал дерево и контуры овала, после чего взял у девушки электроскоп.
– Вы что-то искали здесь?
– Нет, - ответила она.
– То есть да.
Он улыбнулся, и, хотя это длилось долю секунды, девушка решила, что для его лица это странное выражение.
– На языке юристов это трудно назвать однозначным ответом.
Она взглянула на холм, металлически сверкавший в свете заходящего солнца; на нем было немногое: скалы, трава, оставшаяся с лета, несколько деревьев, сад. Каждый пришедший сюда оставлял за спиной дальнюю дорогу.
– Вопрос был непрост, - ответила девушка, пытаясь улыбнуться, но вместо этого разрыдалась.
Это было глупо, и она сказала ему об том.
– Почему?
– спросил он.
Впервые она столкнулась с такой характерной его чертой непрерывным потоком вопросов - и это ее обеспокоило. Это всегда беспокоит, а иногда становится невыносимо.
– Нельзя позволять себе такое публичное проявление чувств. Другие этого не делают.
– Вам можно. Я не знаю "других", о которых вы говорите.
– Я, пожалуй, тоже не знаю... но поняла это только сейчас, когда вы сказали.
– Тогда говорите правду. Нет смысла повторять: "Он подумает, что я..." - и тому подобное. Что бы я ни подумал, это не будет зависеть от ваших слов. Или просто уходите и не говорите больше ничего.
– Она не шевельнулась, и он добавил: Постарайтесь решиться на откровенность. Если это важно значит, становится простым, а если просто - признаться в этом легко.
– Я умру!
– выкрикнула девушка.
– Я тоже.
– У меня опухоль на груди.
– Пойдемте в дом, что-нибудь придумаем.
Сказав это, он повернулся и пошел через сад. Полуживая от страха, обиженная и вместе с тем полная абсурдных надежд, с коротким спазмом сдавленного смеха, она мгновение стояла, глядя, как он уходит, потом вдруг поняла (интересно, когда это я решилась?), что идет за ним следом.
С мужчиной она поравнялась на уходящем вверх краю сада.
– Вы врач?
Могло показаться, что он не заметил ни ее колебания, ни момента, когда она пошла за ним.
– Нет, - ответил он, не останавливаясь, по-прежнему словно не замечая, что девушка замирает на месте, покусывая нижнюю губу, и снова торопится за ним.
– Я, наверное, сошла с ума, - сказала она, догоняя его на садовой тропинке.
Девушка говорила сама с собой, и мужчина, видимо, это почувствовал, потому что ничего не ответил. Сад оживляли взъерошенные хризантемы и пруд, где она заметила пару мерцающих золотых рыбок - самых больших, которых когда-либо встречала. И наконец - дом.
Это была часть сада, окаймленная колоннадой, соединяющейся с каменными стенами. Дом находился на склоне холма и одновременно внутри него; горизонтальная крыша частично опиралась на вертикальную скальную стену. Дверь из брусьев, утыканная гвоздями, с двумя щелями, наподобие амбразур, была открыта, а когда захлопнулась, тишина и ощущение изоляции от внешнего мира были гораздо глубже, чем мог вызвать это лязг засова.