Начальницы долго не было на рабочем месте. Она ходила куда-то в цех. Пришла такая злая и недовольная, что Ксюша никак не решалась подойти к ней и показать свои записи. Ирина Владимировна вспомнила о ней сама. Она внимательно посмотрела на Ксюшу, пожевала в задумчивости мясистыми губами, густо накрашенными красной помадой, и спросила:

– Ну что там у тебя? Разобралась?

– Да, – ответила Ксюша, – я сделала.

– Сделала? – с нескрываемым удивлением проговорила Ирина

Владимировна, – Ну, тогда показывай, что ты там сделала

Ксюша встала, взяла чертежи детали и заполненные ею ТК на токарную обработку, подошла к столу начальницы и положила перед ней. Ирина Владимировна взяла ТК, поднесла к глазам, нахмурилась и удивленно вскинула брови. Затем что- то невнятно пробормотала вполголоса и бросила сердитый взгляд на Ксюшу:

– Кто это тебе делал?

– Никто, – пожала плечами Ксюша, не понимая причину такой раздражительности своей начальницы. Она, по молодости, по глупости и своей жизненной незрелости, всерьез полагала, что начальница обрадуется ее оперативности и исполнительности, а получилось все наоборот. Не знала она еще и не понимала что есть категория людей, не умеющих радоваться чужим успехам и чужим достижениям, какими бы маленькими или большими они не были. Чужое счастье для таких людей – собственное несчастье. Чужая радость для них – горе. Чужой успех – беда и вконец испорченное настроение. Как сказал некогда Николай Бухарин, один из основателей и руководителей партии большевиков, ее философ и теоретик, об Иосифе Виссарионовиче Сталине: " По сути, он – несчастный человек. Он не может примириться с тем, что есть люди умнее и талантливее его. Поэтому он люто ненавидел всех тех, кто хоть в чем-то мог превосходить его. А таких, к сожалению, было пол страны. Ведь способностями он обладал очень даже средненькими. Во всем, кроме способности ненавидеть".

Точно также и Ирина Владимировна не любила успешных работников, тех самых, у которых ее работа получалась лучше, у нее. И Ксения вызвала у нее чувство острой раздражительности не из-за своих каких-то, неприятных для нее человеческих качеств, а именно потому, что слишком уж быстро и качественно сделала свою работу. Пусть и не такую уж сложную, скорее даже – простенькую, но все же для нее – новую и необычную.

– Ишь ты, прыткая какая выискалась! – недовольно думала она, -

Раз, раз и готово все! Только пришла, пигалица какая, и сразу же – в дамка! Не выйдет, дорогуша, не выйдет! Ты с наше посиди, помыкайся. А мы уж потом, потом…посмотрим на тебя. И решим тогда, что с тобой и как с тобой.

Что будет потом, она и сама не знала, поэтому сердитым тоном продолжала наседать на несчастную Ксюшу:

– Хорошо, я по другому поставлю вопрос – кто тебе помогал в этой работе?

– Людмила Ивановна, – спокойно проговорила она, – я сначала на бумажке написала. А потом попросила ее проверить и показать мне, как заполняются ТК.

– Ира, не придирайся к девочке, – высунула голову из-за картонной ограды, обрамляющей рабочие столы технологов, пожилая, худощавая женщина с гладко зачесанными в большой узел на затылке темными наполовину седыми волосами, – нормально все она сделала. Я только кое где немного подправила..

– Ишь ты, заступница какая выискалась! – сердито буркнула раздраженная Ирина Владимировна, – Ладно, раз уж у нас такая умная и сердобольная, тогда будешь у нее наставником. Бери ее под свой контроль и учи премудростям технологов. Я тебе ее поручаю. Потом распоряжение по отделу оформим.

– Какая еще наставница?! Ты что-о?! – Людмила Ивановна аж подскочила на стуле от возмущения, – Да я никогда в жизни никого не учила!. Я не умею учить! Что ты такое выдумала?! Что у тебя никого других нет?!

И началось! Пошло-поехало! Шум, гам, крики – на целых полчаса, не меньше. А может и больше. Людмила Ивановна и Ирина Владимировна знали друг друга давно, лет тридцать. Подругами, правда, особенными никогда не были но и к врагам себя не относили. Зато были соседями по дачам. Поэтому и могли позволить себе по отношению друг к другу некоторые вольности. И Людмила Ивановна особенно не церемонилась в выражениях:

– Подумаешь, начальница выискалась! Да ты такая же, как и я – инженер технолог!. Была всю жизнь технологом и осталась таким же, самым обыкновенным технологом. Думаешь, села в кресло начальника, так поумнела сразу?! Да ничего подобного! Ведь не только тебе одной предлагали стать начальником бюро. И мне тоже предлагали! И Ольге, и Юлии, и Валентине, и Зинаиде предлагали. И гораздо раньше, чем тебе. Ты, по существу, самая последняя оказалась, которой предлагали это место. Всех перебрали и все отказались! А ты сразу же согласилась, только заикнулись о тебе! А чем ты лучше меня? Да ничем! А чего же тогда командуешь?! Корчишь из себя начальника?! Да ты просто пробка, которой дырку заткнули! И все! Да иди ты…!!!

И она послала Ирину Владимировну открытым текстом туда, куда обычно в подобных случаях посылают. И Ирина Владимировна пошла. Правда, не туда, куда послала ее товарка, ее бывшая подруга и ее соседка по дачи. Она просто вскочила со своего кресла, вскочила резво, молодо и живо, словно подпрыгнула, вся красная, разъяренная, и буквально вылетела из комнаты, как ошпаренная При этом так хлопнула дверью, что даже стекла в окнах жалобно задребезжали.

Она была в бешенстве. Опять ее не признают за начальника! Никакого авторитета! И кто?! Кто?! Бывшие подруги по технологической работе, бывшие ее коллеги технологи. Те самые бабки, с которыми она проработала бок о бок долгие годы и которых она знает всех, как облупленных. И чего только корчат из себя?! Чего ломаются?! Раз уж сами не захотели сесть в кресло начальника бюро, так зачем мешать той, которая согласилась?! Мало ли по каким причинам она согласилась? Так зачем же ее за это так третировать?! Зачем?! Ведь, согласившись на подобный шаг, она же их самих оберегла от посторонней фигуры чужого начальника. Пригласили бы какого-нибудь пришельца – взвыли бы тогда! В ножки ему бы поклонились. А так – все-таки своя! Или своя – значит, можно не признавать ее, не слушать. Не-ет, не пойдет так! Не будет так! Не будет по вашему! Она заставит всех их уважать себя, заставит считаться с ней, с их теперешним начальником. Заста-авит! Сдохнет, но заставит!

Однако заставить не всегда получалось. Когда окружающие тебя коллеги помнят тебя еще совершенным несмышленышем в своих делах, трудно заставить их поверить что этот испуганный кролик, непонимающими глазами глядящий на чертежи заказов, теперь вот вдруг превратился в грозного льва. Пусть даже и не превратился еще, а лишь только пытается представлять из себя льва. Все равно. Но если долго представлять, то со временем он или она действительно превратиться во льва. Но это, если долго. Так оно и получается, если на место руководителя ставят молодого. У молодого все впереди, у него есь время научиться. А у нее-то времени – нет! У нее в запасе лишь пустота. Еще год, другой и ее снимут, уберут за ненадобностью. Поставят молодого и энергичного. Тогда, спрашивается, зачем шла? Власти захотелось? Мол, жизнь прошла, а так и не пришлось покомандовать! Так, что ли? Ой, не знаю, не знаю, не знаю! Сама не знаю, зачем согласилась! Так уж и не знаешь?! Все ты, милая моя, знаешь! И не надо притворяться перед самой собой. Себя-то не обманешь никогда. Себя мы – знаем!