Согерти покачал головой.

— Я не знаю, где он. Правда, не знаю.

— Чертовски обидно, — сообщил Матт, потому что мы не собираемся трогаться с места, покуда не выясним, где Джордж. Так что если ты и впрямь ни о чём не ведаешь, тебе, похоже, сильно не повезло.

— Он обещал звонить, — пролепетал Согерти. Голос его звучал отчаянно, и он продолжал моргать. — Он предупредил, что перезвонит, но не обмолвился ни словом, где он сейчас и куда собирается поехать. Клянусь. Но он позвонит.

— Еще одна неприятность. Мы только что обрезали у тебя телефон. Так что придется нам все же торчать тут, покуда ты не вспомнишь, где Джордж. Такой вот рас клад, понимаешь!

— Но я не знаю!

— Ну что ж, возможно, он когда-нибудь сюда вернется, — сказал Матт и понял по лицу Согерти, что он на верном пути. На секунду глаза Эда заметались, рот страдальчески перекосился, и этой секунды Матту было вполне достаточно.

Он кивнул и подтвердил свои слова:

— Да, неплохая мысль. Ул сюда вернется. Как ты думаешь, Эд, когда он вернется?

— Он не вернется сюда. Он хотел только позвонить. Если никто не возьмет трубку, он испугается и не приедет.

— Не-а. Телефон просто неисправен. Он будет здесь. И мы его подождем. Если, конечно, тебе не пришло в голову, где он может быть. Какие-нибудь новые соображения?

— Нет. Честное слово, мне ничего не известно.

— Эд, если ты хочешь защитить этого человека... — начала Пам.

— Ради Бога, Пам, неужели ты думаешь...

Матт обернулся к ней со своей характерной усмешкой.

— Может, вам известно что-нибудь полезное для нас?

— Я не говорила с ним, — резко ответила она. — Когда он звонил, с ним разговаривал мой муж.

— Он звонил? — Матт повернулся к Эду. — Когда это было?

— Сегодня днем.

— И что он сказал?

— Что не вернется, но позвонит, чтобы держать меня в курсе.

— Он не сказал, откуда звонит?

— Из Вашингтона. Там избили какую-то его подружку, что-то вроде того...

— Из Вашингтона?

— Но он не останется там. Он предупредил, что уезжает сразу после нашего разговора.

— До чего же востер! — процедил сквозь зубы Матт. — Все время про это забываешь. Так, значит, сукин сын сегодня побывал в Вашингтоне? — Он взглянул на Поля. — Думаешь, вернется?

— Трудно сказать, Матт. Неисправный телефон его отпугнет.

— Ты сумеешь починить, соединить провода?

— Наверно. Мне показалось, что в гараже есть инструменты. Матт подумал и кивнул.

— О'кей. Починим телефончик и будем ждать. Джордж позвонит, и ты, Эд, скажешь ему, что здесь все о'кей и что он может спокойненько возвращаться. И постараешься говорить поубедительней.

— О да. — На сей раз голос Согерти прозвучал уже горько. — Я ничем ему не обязан, не беспокойтесь.

— Я не беспокоюсь, — ухмыльнулся Матт.

— Ты хочешь, чтобы я сейчас его починил? — спросил Поль.

— Пока нет. Чуть позже. Присмотри сейчас за всеми, а маленькая леди покажет мне свой дом. — Он недвусмысленно глянул на нее и увидел испуг в ее глазах. Но она не будет материться, как сегодняшняя сучка из Вашингтона; уговорить ее будет гораздо проще. И у нее останется достаточно сил, когда они приступят к делу.

— Зачем, Матт?! — воскликнул Поль. Как и всегда в таких случаях, его голое был полон страдания.

Матт ухмыльнулся, пожимая плечами.

— Всего лишь детские шалости, — ответил он. — Это ничего не значит, беби. Он повернулся и шагнул к жене Эда.

— Вперед, Пам, я сгораю от нетерпения осмотреть твой дом. — И Матт протянул к ней руку.

— Не трогай меня! — воскликнула она и отпрянула. Он нагнулся вперед, чтобы ухватить ее за запястье, и она хлопнула его по руке. Матт с размаху ударил ее в лицо, раздался детский крик.

Согерти взвизгнул и бросился к Матту. Всех всегда приходится уговаривать! Матт ухватил Согерти одной рукой и другой принялся его избивать.

Звонок в дверь прервал мученический сон Джойс Лэнжер, в котором шесть старух, пахнущих копченой грудинкой, пытались утопить ее возле лодки в холодной темной реке, покрытой туманом. Она просыпалась медленно и неохотно, все еще отбиваясь от костлявых рук; мозг ее пытался перенести звонок внутрь сна, превратить в колокольный звон с верхушки каменной церкви, торчащей посреди тумана. Но постепенно туман рассеялся, и она оказалась в своей кровати в комнате дома по Западной Восемьдесят седьмой улице города Нью-Йорка, одна, несчастная, в темноте, разрываемой дверным звонком.