Профессор уголовного права Петроградского университета, председатель правления православных приходов Петрограда Ю.П. Новицкий, спокойный, ясный и твердый в своих объяснениях Бывший петербургский присяжный поверенный И. М. Ковшаров, заранее покорившийся своей участи - смело глядел в лицо своей "судьбе" и не скупился на полные горечи сарказмы. Все это жертвы, которые были обречены на смерть, к радости "Ново-обновленческой живой церкви".

Кроме этих лиц к делу привлечены были епископ Ладожский Венедикт (Плотников), настоятели почти всех главных церквей Петрограда, в том числе и настоятель собора прот. Богоявленский, настоятель Казанского собора прот. Н. К. Чуков (впоследствии митрополит Ленинградский Григорий), настоятель Измайловского собора прот. Чельцов, профессора Духовной академии. Богословского института и университета, профессор Военно-юридической академии Огнев и другие.

Большая часть подсудимых состояла из людей "разного чина и звания", более или менее случайно захваченных милицией при уличных беспорядках во время изъятия.

Тут были женщины, старики и подростки, был какой-то карлик с пронзительным голосом, вносивший комическую ноту в тяжелые переживания процесса, была фельдшерица, обвиненная в контрреволюционной истерике, в которую она впала, находясь в церкви во время прихода комиссии по изъятию церковных ценностей. Был даже какой-то перс, чистильщик сапог, магометанин, не понимающий, как оказалось, по-русски, все же привлеченный за сопротивление изъятию церковных ценностей. Словом, эта часть подсудимых представляла собой обыкновенный, весьма случайный по составу, осколок пестрой уличной толпы.

Никто и не подумал сделать более тщательный отбор подсудимых. Некогда было.

Зал заседаний - огромен. Он вмещал около 2.500-3000 человек, и тем не менее во время процесса он всегда был переполнен. За несколько недель разбора дела значительная часть петроградского населения прошла через этот зал.

Ничто не останавливало притока публики: ни утомительная монотонность судебного следствия; ни облава, устроенная на второй же день процесса перед зданием филармонии и захватившая несколько сот человек (из публики, ожидавшей открытия заседания), которые оставались арестованными вплоть до самого окончания дела, ни, наконец, риск и опасности, ожидавшие в самом зале. Здесь неоднократно производились аресты лиц, якобы манифестировавших в пользу подсудимых.

Демонстрации в пользу обвинения встречались, понятно, очень благосклонно. Хозяевами в зале были "командированные" посетители. Их всегда было очень много

Остальная публика обыкновенно сидела молча, приниженная, только грустными лицами и не всегда сдерживаемыми слезами выдавая свое глубокое, затаенное волнение.

– Введите подсудимых, - распорядился председатель.

Среди мертвой тишины из самого отдаленного конца - зала показалась процессия.

Впереди шел митрополит, в облачении, с посохом в руке. За ним - епископ Венедикт. Далее - остальные духовные лица и другие подсудимые.

Публика, увидев митрополита встала. Митрополит благословил присутствующих и сел.

Начался утомительный, формальный опрос подсудимых (имена, фамилии, возраст, судимость и т.д.), занявший весь день.

К чтению обвинительного акта приступили лишь в понедельник 12-го июня. Обвинение против митрополита и других обвиняемых было сфабриковано просто.

В распоряжении властей к этому времени были уже десятки судебных случаев, возникших на основе отдельных эпизодов, имевших место при изъятии ценностей в разных петроградских церквах в разное время.

Все эти дела "сшили во единое целое" (в переплетном смысле) и все события, в них изложенные, были объявлены результатом злонамеренного подстрекательства со стороны "преступного общества", состоявшего из митрополита и других лиц, главным образом членов "Правления общества Петроградских православных приходов".

Митрополиту вменяли в вину то, что:

а) он вступил в сношение и переговоры с советом в Петрограде, имевшие целью добиться аннулирования или смягчения декретов об изъятии церковных ценностей;

б) он и его сообщники находились при этом в сговоре со всемирной буржуазией;

в) как средство для возбуждения верующих против власти, те же обвиняемые избрали распространение среди населения копий заявлений митрополита в комиссию "Помгола".

Первым допросу был подвергнут митрополит.

Несколько часов 12-го и 13-го июня обвинители и судья засыпали его вопросами, на которые он, не волнуясь и не теряясь, спокойным голосом давал короткие, категорические, исчерпывающие и не допускающие разнотолкования ответы.

Допрос митрополита велся, главным образом, в трех направлениях:

а) об отношении митрополита к постановлениям Карловацкого собора. Об этих постановлениях говорилось очень много в процессе, едва ли не больше, чем об изъятии;

б) об отношении митрополита к декретам об изъятии церковных ценностей и

в) об упомянутых выше двух заявлениях митрополита в "Помгол".

По первому вопросу митрополит ответил, что постановления Карловацкого собора ему неизвестны.

По второму вопросу митрополит заявил, что он считал и считает необходимым отдать все церковные ценности для спасения голодающих. Но он не мог и не может благословить такой способ изъятия ценностей, который, с точки зрения всякого христианина является очевидным кощунством.