–  Да, я уверена, что скоро заварится каша!
– воскликнула радостно Лена, хотя она была правоверной народницей и все, на что намекал Жорж, шло вразрез с ее программой.

Она встала и принялась ходить взад и вперед по комнате, чтобы расправить онемевшие члены. Затем взяла письмо, осторожно посушила его над лампой и зажгла спичку с очевидным намерением сжечь его.

–  Подождите, - остановил ее Андрей быстрым движением.

–  Почему? Разве вы не списали адресов?

–  Списал, но мне хотелось бы сохранить письмо еще на время.

–  Зачем? Чтобы оно попалось в чужие руки?
– резко ответила девушка.

Андрей возразил, что такого рода предосторожности излишни в Швейцарии, но Лену трудно было убедить. Как большая часть женщин, принимающих участие в конспирациях, она строго исполняла все правила.

–  Но, быть может, вы согласитесь на компромисс, - сказала она смягчаясь.

Оторвав первую половину письма, касавшуюся Андрея, она тщательно зачеркнула в ней несколько шифрованных мест.

–  Ведь вы хотите эту часть, не правда ли?
– спросила она.

–  Хорошо, я согласен на сделку. Эта часть письма мне действительно всего интереснее, и я жертвую остальным, - сказал Андрей, в то время как Лена стала на колени перед камином и принялась сжигать оставшиеся страницы письма и бумагу, на которой они разбирали шифр. Успокоивши свою совесть, она села на прежнее место.

–  Итак, вы уезжаете, Андрей!
– задумчиво проговорила она.

Чувствовалась какая-то необычная теплота в звуке ее голоса и во взгляде ее честных и смелых голубых глаз, обращенных на товарища. Остающиеся не могут глядеть без волнения на человека, покидающего безопасное убежище, чтобы снова рисковать жизнью в стране царского произвола.

–  Вы скоро едете?
– спросила она.

–  Да, - ответил Андрей.
– Деньги и паспорт будут здесь, надеюсь, дня через три-четыре. Я успею собраться. Хотел бы я знать, открыто ли его имя?
– прибавил он внезапно.

–  Чье имя?
– спросила девушка, поднимая глаза.

–  Как - чье? Бориса.

Тяжелая утрата не переставала мучить Андрея, несмотря на его внешнее спокойствие и бодрость.

–  Не думаю, чтобы они могли так скоро узнать, - ответила она.
– Борис никогда прежде не бывал в Дубравнике. К тому же Жорж упомянул бы о таком важном обстоятельстве.

–  Дай бог, чтобы было по-вашему, - сказал Андрей.
– Это бы значительно облегчило побег. Во всяком случае, я скоро узнаю обо всем.

Они стали говорить о делах. Лена, очевидно, была опытна в деле контрабандной переправы через русскую границу. Она дала несколько очень полезных советов Андрею, хотя тот и был старше ее на несколько лет.

–  Когда вы попадете в водоворот, не забывайте нас, - сказала она со вздохом.
– Пишите иногда мне или Василию. Я тоже хочу вернуться. Устройте это, если возможно.

–  С удовольствием. Да, кстати, где же это Василий? Почему вы не привели его с собой?

–  Его не было в ресторане. Я послала ему записку, прося, зайти сюда. Вероятно, его не было дома. Он, наверное, в опере; сегодня дают "Роберта"*, иначе он был бы давно здесь.

* "Роберт" - опера "Роберт Дьявол" французского композитора Ж.Мейербера (1791-1864).

Лена опустила руку в карман и вынула старомодные тяжеловесные золотые часы. Она их очень любила, как подарок отца, генерала николаевских времен; часы были с ней в Сибири, и она привезла их с собой в изгнание. Для измерения времени они служили лишь изредка, а гораздо чаще спокойно лежали у закладчиков, когда ей или ее товарищам нужны были деньги. Все они были так близки друг с другом, что понятие частной собственности само собою исчезало между ними. Тот факт, что часы находились в руках их законной владелицы, указывал на сравнительное процветание маленькой эмигрантской группы в настоящую минуту.

–  Однако как поздно, - сказала Лена.
– Уже первый час, надо торопиться домой, чтобы завтра поспеть на урок.

–  Мне тоже нужно рано встать, чтобы засесть за литературу, - сказал Андрей.

–  Кстати, - заметила Лена, - вы должны передать кому-нибудь из наших свою работу, когда уедете.

–  Непременно. Она как нельзя лучше подойдет Василию. С его скромными привычками он отлично проживет на восемьдесят франков в месяц.

–  Конечно, проживет, - подхватила Лена с видимой досадой.

–  Хватит даже на то, чтобы водить вас в концерты и оперу.

Лена покраснела, хотя давно должна была привыкнуть к подобного рода шуткам. Андрей вечно дразнил ее этим поклонником; но она легко краснела, как все блондинки.

–  Василий, во всяком случае, человек с твердыми принципами, а не сибарит*, как вы, - сказала она с улыбкой.
– Но теперь прощайте, мне некогда ссориться с вами.

* Сибарит - человек, изнеженный роскошью