Флорес заправлял полунезависимой медицинской клиникой, странным образом ускользнувшей из-под контроля Синтеза. Эжену пришлось подождать в приемной, где он стал развлекать себя, играя в старинные видеоигры на древнем побитом компьютере.

К Флоресу выстроилась бесконечная очередь из хромых, безногих, заик, недужных и гниющих. Купол, похоже, сбивал белизцев с толку, и двигались они нерешительно, словно боялись, что могут сломать пол или стенки. Эжену все это было в новинку: он принялся изучать живой каталог болезней - по большей части кожные, но также лихорадки, паразитозы, гнойные раны и переломы. Ему никогда не доводилось видеть настолько больных людей. Он попытался очаровать их своим мастерством в видеоиграх, но они продолжали шепотом переговариваться между собой на ломаном английском или просто сидели, сгорбившись и дрожа под ветерком кондиционера.

Наконец его допустили к врачу, который оказался низеньким лысеющим латиноамериканцем в традиционном белом деловом костюме.

– Здравствуйте, - сказал Флорес, внимательно оглядев визитера с головы до пят.
– Ага, понимаю. С вашим заболеванием, молодой человек, мне уже приходилось сталкиваться. Вы желаете совершить путешествие в глубь страны.

– Да, - отозвался он.
– В Тикаль.

– Присаживайтесь.
– Они сели. За креслом Флореса тикал и подмигивал ядерно-магнитный резонатор.
– Так-так, давайте посмотрим, - сказал доктор, складывая пальцы домиком.
– Для вас, молодой человек, мир зашел в тупик. Вы не сумели получить диплом или нужную подготовку, чтобы эмигрировать в какую-нибудь дзайбацурию. Вам невыносима сама мысль, что придется потратить жизнь на то, чтобы подчищать планету за своими предками, испоганившими ее. Вы страшитесь железного каблука огромных картелей и корпораций, которые уморят голодом вашу душу, лишь бы набить себе карманы. Вы жаждете простой жизни. Жизни духа.

– Да, сэр.

– У меня есть все необходимые приборы, чтобы изменить цвет глаз и кожи. Я даже могу снабдить вас припасами, которые дадут вам неплохой шанс пройти через джунгли. Деньги у вас есть?

– Да, сэр. Счет в цюрихском банке. Он достал электронную карточку.

Вставив кредитку в прорезь в столе, доктор изучил цифры на дисплее и кивнул.

– Не стану вас обманывать, молодой человек. Жизнь среди майя тяжела и сурова, особенно поначалу. Они вас сломают и вылепят заново - таким, каким нужно. Это жестокая земля. В прошлом веке эту местность захватили Хищные Святые. Кое-какие из выпущенных ими бактерий еще активны. Возрождение наследник фанатизма Хищников. Приверженцы этого культа - убийцы.

Эжен пожал плечами.

– Я не боюсь.

– Ненавижу убийства, - сказал доктор.
– Во всяком случае, майя хотя бы честны в том, что делают, а вот политика Синтеза превратила все местное население в жертву. Синтез отказывает мне в субсидиях, чтобы продлить существование неспособных к выживанию особей. Поэтому я жертвую честью, принимая деньги перебежчиков. Я мексиканский националист, но образование получил в университете "Репликона".

Эжен про себя удивился: он и не знал, что до сих пор существует мексиканский народ. Интересно, кто дергает за ниточки его правительство.

На подготовку ушло восемь дней. Приборы клиники под руководством Флореса подкрасили кожу и зрачки новому клиенту, перекроили морщинки в уголках глаз. Он получил прививки против местных и искусственно привнесенных штаммов малярии, тифа, желтой лихорадки и лихорадки денге. В желудок ему ввели новые штаммы бактерии, дабы избежать дизентерии, а еще вкололи вакцину, чтобы предотвратить аллергическую реакцию на неизбежные укусы клещей, блох и самого страшного врага - забирающегося под кожу винтового червя.

Когда настало время прощаться с доктором, Эжен, расчувствовавшись, заплакал. Вытирая глаза, он с силой нажал себе на левую скулу. В голове у него раздался щелчок, и из левой гайморовой полости потекла жидкость. Тщательно, но незаметно он собрал ее в носовой платок. Пожимая на прощание руку, он прижал влажную ткань к голой коже на запястье доктора, а платок оставил у Флореса на столе.

К тому времени, когда невидимка и его мулы миновали кукурузные поля и вошли в джунгли, вызывающие шизофрению токсины сделали свое дело: разум доктора раскололся, словно упавшая на пол ваза.

Джунгли в низинах Гватемалы - далеко не курорт для человека с орбиты. Это бескрайняя и коварная топь, одичавшая, но с давних пор знавшая человеческую руку. В двенадцатом веке ее остановили расчерченные сетью каналов кукурузные поля майя. В двадцатом и двадцать первом веках в джунгли пришла зловещая логика бульдозеров, огнеметов, дефолиантов и пестицидов. И всякий раз, стоило человеку расслабиться, топь наносила ответный удар, становясь еще более скверной, чем прежде.

Некогда джунгли были располосованы тропами дровосеков, искавших красное дерево и растительную камедь для продажи за границу. Теперь просек не было, ведь таких деревьев не осталось.

Это не был первозданный лес. Это был человеческий артефакт, такой же, как генетически измененные, питающиеся углекислотой уродцы, застывшие стройными рядами во всех искусственно созданных лесах Синтеза в Европе и Северной Америке. Но здесь обитали искривленные отбросы экологического сообщества: колючка, мескитовое дерево, съедобные пальмы, вьющиеся лианы. Они поглотили целые города, а в некоторых местах даже старые нефтяные заводы. Непомерно разросшиеся в отсутствие естественных врагов популяции попугаев и мартышек превращали ночь в сущий ад.