— Я… Мне кажется, нам не следует этого делать, — хриплым от волнения голосом прошептала она.

— Я тоже так думаю, — так же шепотом ответил Стив. — Но я не могу, не в силах остановиться!

В эти мгновения он выглядел очень молодым и очень красивым. Его страсть оказалась куда большей, чем думала Габриэла. Пока она лихорадочно подыскивала слова для ответа, Стив поцеловал ее в третий раз, и Габриэла с некоторым стыдом обнаружила, что хочет его. В тот момент, когда он расстегнул ей лифчик и, обхватив ладонями ее полные, теплые груди, коснулся губами сосков, Габриэла принялась торопливо расстегивать его рубашку.

Она хотела, очень хотела остановиться или остановить его, но ни руки, ни язык ей больше не повиновались. Когда Габриэла сумела наконец оторваться от Стива, они оба были уже полураздеты и задыхались от телесного желания.

— Послушай, Стив, я не хочу, чтобы мы сделали сейчас что-то такое, о чем мы оба потом пожалеем, — с беспокойством пробормотала она, понимая, что если они не образумятся сейчас, то потом будет уже поздно. С одной стороны, они оба были взрослыми людьми и не были обязаны ни перед кем отчитываться. С другой, оба недавно потеряли любимых, их раны еще кровоточили, а чувства и нервы пребывали в беспорядке. В этих условиях немудрено было принять за любовь обычное сострадание и тоску по живому человеческому теплу, но эта ошибка могла стоить обоим очень дорого.

— Я никогда не пожалею ни о чем, лишь бы быть с тобой — сегодня, сейчас и всегда, — прошептал Стив. — Я люблю тебя, Габи…

Похоже, он ждал ответа, но Габриэла не могла сказать ему ничего. Она продолжала любить Джо, но память о нем отступила куда-то очень далеко, уступив медленному, но неуклонному натиску рук Стива, которые творили с ее телом настоящие чудеса. Отдаваясь его ласкам, Габриэла словно медленно таяла, тонула в волнах сладкой и жаркой истомы. Она одновременно хотела, чтобы он немедленно ушел, и хотела быть с ним, лечь с ним, чтобы хоть в эту новогоднюю ночь не оставаться совсем одной в холодной старой комнате, за окнами которой снова сыпал снег и перемигивались голубоватые, равнодушные огни. Что будет с ней завтра, Габриэлу больше не волновало: она жила настоящей минутой и думала только о настоящем.

— Позволь мне остаться с тобой, Габи, — прошептал Стив. — Я не хочу возвращаться к себе в комнату — там так пусто, так одиноко!.. Обещаю, что не трону тебя, если ты не захочешь. Мне просто хочется быть здесь, с тобой.

Габриэла немного поколебалась. Она думала и чувствовала то же, что и Стив. Они оба были достаточно сильны, чтобы сдержаться и не совершить никаких опрометчивых поступков.

В конце концов она кивнула и первой залезла в постель, прямо в блузке и колготах. Полуодетый Стив тихо лег рядом и обнял ее под одеялом.

Габриэла сразу почувствовала, что он был совсем другим, не таким, как Джо. Он был, конечно, добрым и милым, и она невольно спросила себя, сможет ли она когда-нибудь его полюбить. Стив не вызывал в ней отвращения, и Габриэла подумала, что эта возможность вовсе не исключается. Когда же он начал нежно гладить ее по волосам, шепча на ухо разные успокоительные слова, она совершенно расслабилась.

Они еще немного пошептались о разных пустяках, потом усталость взяла свое, и Габриэла начала понемногу задремывать в его объятиях. С ним она чувствовала себя в безопасности, что всегда значило для нее чрезвычайно много. В этом мире у нее никого не было, а значит — не было защиты от одиночества и от страха.

— Счастливого Нового года, Стив… — шепнула Габриэла. Через минуту она уже почти спала, но его новое прикосновение заставило ее стряхнуть с себя сонливость. Она чувствовала его. Каким-то образом — она даже не заметила, как и когда — Стив разделся и теперь осторожно стаскивал с нее трусики. Колготок на ней уже не было. Он прикасался к ней так нежно, так сладостно и так мучительно-медленно, что, сама того не желая, Габриэла тихонько застонала в темноте.

Стив был и страстным, и нежным, но у него был опыт, и он умел хорошо владеть собой. Он разбудил в Габриэле такую пылкую страсть, какую не смог разбудить неискушенный в плотских наслаждениях Джо. Их любовь была любовью двух сердец, взаимным притяжением двух душ, готовых полностью раствориться друг в друге. Чувство, которое она сейчас разделяла со Стивом, было иным. Это была пламенная плотская страсть, и те силы, которые Стив разбудил в ней своими вкрадчивыми прикосновениями, могли бы даже напугать Габриэлу…

Могли бы, но не напугали. Должно быть, Стив очень хорошо знал, что делал, железной рукой сдерживая демонов ее и своего сладострастья. Он целовал, гладил, стискивал, даже щипал ее тело, постепенно доводя ее до исступления, до экстаза, и Габриэла стонала и корчилась под ним от невыразимой сладкой муки. Теперь она не повернула бы назад за все сокровища мира; больше того, если бы Стив вдруг замешкался, она готова была на коленях просить его не останавливаться.

Их одежда кучей лежала на полу. Тело Габриэлы под умелыми руками Стива вибрировало и пело, словно Аполлонова лира. Она металась из стороны в сторону и выгибала спину, со слезами на глазах умоляя его войти в нее, и наконец Стив дал ей то, чего она у него просила.

Теперь он владел ею полностью и делал с ней, что хотел. Он сводил ее с ума, и волны исступления и жаркой истомы, сменяя друг друга, раз за разом накатывали на нее. Габриэла уже не могла выносить этой пытки блаженством, но Стив словно не слышал ее тоненького и жалобного «Не надо!». Она уже почти теряла сознание, когда эта сумасшедшая скачка прекратилась, последняя молния погасла, и ее измученное, мокрое от пота тело получило долгожданную передышку.

Потом — несколько часов или несколько столетий спустя — они вместе совершили быструю вылазку в душ. Там Стив еще раз занимался с ней любовью: сначала стоя, потом уложив на пол ванной комнаты. Он брал ее с неожиданным пылом вновь проснувшейся чувственности.