— С вами все в порядке? — негромко спросила она. Берни устало улыбнулся и кивнул:

— Все нормально. Просто порой мне являются призраки… а в это время года такое случается особенно часто.

— Да, это тяжело. — Ей пришлось пережить то же самое, но теперь это осталось далеко позади, и к тому же она проводила рождественские праздники с каким-нибудь мужчиной, или дежурила в больнице, или же мчалась куда-нибудь к заболевшему ребенку. Все-таки ей приходилось легче, чем Берни. Хорошо, если родители сумеют поддержать его. Эти праздничные дни могут показаться тягостными и ему, и детям или, по крайней мере, Джейн. — Как ваша дочка?

— Она рада, что мы здесь. Их с бабушкой водой не разольешь. У них уже появилась масса планов на ближайшие три недели, и няня останется с ними в Нью-Йорке, когда я уеду. Мне нужно успеть к тридцатому числу на собрание в Сан-Франциско, а занятия в школе начнутся только десятого, так что им предстоит провести тут две недели без меня, и все от этого в восторге.

Меган подумала, что Берни будет одиноко без детей.

— А вы не заедете в это время в Напу?

— Может быть.

Оба надолго замолчали, думая об одном и том же, стараясь отмахнуться от навязчивых мыслей.

Меган пообещала позвонить Берни в конце недели, чтобы сообщить о своих планах. Но вышло так, что он позвонил ей раньше этого. С тех пор, как он прилетел в Нью-Йорк, прошло два дня и наступил праздник Рождества. К телефону подошел отец Меган, и Берни отметил, какой звучный у него голос. Отец позвал Меган и попросил ее поторапливаться.

Послышались ее быстрые шаги, и по дыханию Меган Берни понял, что она запыхалась. Стоило ему услышать ее голос, как на лице его появилась улыбка.

— Желаю вам веселого Рождества, Мег.

Меган тоже улыбнулась, услышав, как Берни назвал ее. Только самая лучшая подружка называла ее так, когда они обе были совсем маленькими, и теперь у нее вдруг потеплело на душе.

— Я тоже желаю вам веселого Рождества. — Она обрадовалась его звонку, но в комнате, из которой она говорила, стоял шум, и кто-то несколько раз окликнул ее.

— Я выбрал неудачное время?

— Нет-нет. Но мы как раз уходим в церковь. Давайте я перезвоню вам попозже.

Так она и сделала и снова представилась его матери как доктор Джонс. Они с Берни завели долгую приятную беседу, а когда он повесил трубку, Руфь с любопытством поглядела на него. Дети играли у себя в комнате, рассматривая подарки вместе с няней Пип. Они получали большую часть подарков от бабушки с дедушкой на праздник Ханука, но Руфь не смогла полностью обойти вниманием Рождество, боясь разочаровать детей, поэтому теперь Санта-Клаус стал заглядывать и к ней в дом, что показалось Берни крайне забавным. Если бы ему в детстве захотелось отпраздновать Рождество, родители пришли бы в ужас. Но ради внуков они были готовы на все. С годами они стали намного терпимее. Но не вполне.

— Кто это звонил? — Руфь постаралась, чтобы вопрос прозвучал как можно более невинно, но ей это не удалось.

— Одна знакомая. — Эта игра была ему знакома с давних лет, но они уже долгое время не играли в нее, и Берни почувствовал, что вот-вот рассмеется.

— А я ее видела?

— По-моему, нет.

— А как ее зовут?

Обычно этот вопрос вызывал у него раздражение, но не на этот раз. Берни решил, что ему нечего скрывать, даже от матери.

— Меган Джонс.

Руфь посмотрела на Берни. С одной стороны, ее порадовало, что ему позвонила женщина, а с другой — досадно, что ее не зовут Рэчел Шварц.

— Опять одна из этих. — Но втайне Руфь приободрилась. Ее сын снова ожил. Что-то новое появилось в его взгляде, и в сердце матери затеплилась надежда. Когда Берни только-только прилетел, она упомянула об этом в разговоре с Лу, только Лу сказал, что он не заметил в нем никаких перемен. А Руфь заметила. И теперь убедилась в своей правоте. — Почему же ты никогда не знакомишься с еврейками? — Она заговорила жалобным тоном, и Берни улыбнулся в ответ.

— Наверное, потому, что я больше не хожу в синагогу. Она кивнула, и ей подумалось: уж не рассердился ли он на бога из-за смерти Лиз, но, к счастью, поняла, что не стоит спрашивать его об этом.

— А к какой церкви она принадлежит? — спросила она, помолчав немного. Берни ухмыльнулся.

— К англиканской. — Им обоим припомнилась сцена, которую она устроила в ресторане «Берег басков».

— Ой! — На этот раз она ограничилась коротеньким восклицанием, которое отнюдь не предвещало сердечного приступа. — К англиканской. У вас с ней все всерьез?

Берни тут же замотал головой, но Руфь усомнилась в его правдивости.

— Нет, мы просто друзья.

— Она часто тебе звонит.

— Да, целых два раза. — Руфь знала, что он и сам ей звонил, но промолчала об этом.

— Она симпатичная? А детей она любит? — Вопросы уже посыпались один за другим, и Берни решил кое-что рассказать ей о Меган, чтобы мать прониклась к ней должным почтением.

— Она — детский врач, раз уж тебе так хочется все знать. — Это был удачный ход с его стороны. Сто очков в пользу Меган Джонс! Он постарался сдержать улыбку, когда заметил, какое выражение появилось на лице у матери.

— Врач?.. Ну да, конечно… Доктор Джонс… Почему ты мне раньше не сказал?