– Бедный малыш. Бедный малыш, который не захотел этого...

На подбородке у нее образовалась маленькая шишка, до которой я смущенно дотронулся пальцем. Сандра с грустью смотрела на меня. Я видел, что она не сердится, и положил голову ей на плечо. Тепло ее тела было приятно мне. Это напоминало время, когда я был совсем маленьким и болел.

– Не делай этого больше, - сказал я ей на ухо.
– Я едва не убил тебя. Если бы на твоем месте была другая, она была бы сейчас мертва.

– Ты испытывал бы угрызения совести?
– спросила она.

– Да. Ты была так добра ко мне. Это мне и помешало. Однако если тебе вздумается повторить, возможно, я не смогу сдержать себя. Мое удовольствие, Сандра, - это женская шея. Постарайся понять. Это то же самое, как если бы ты предложила собаке стакан виски вместо ее кости. Ты любишь виски, и хочешь, чтобы она любила его, как и ты. Но это невозможно, Сандра. Я предпочитаю свою кость, даже если на ней уже не осталось мяса. И ничего не могу поделать, я не виноват. Знаю, это ужасно, это ненормально. Сегодня я впервые понял, как это отвратительно. Возможно, похоже на то, как насилуют.

Послушай, Сандра, когда мы будем одни, постарайся делать так, чтобы иметь под рукой пушку. Я многого не знал из того, что узнал за десять минут. Твое плечо нежно и приятно. Я хотел бы сойти с ума, но не могу. В этом вся беда.

– Успокойся, - сказала она.
– Ничего не говори.

– Возьми пистолет, Сандра.

Она улыбнулась и поцеловала меня еще раз, но уже по-другому. Я почувствовал это. И все-таки я оставался в своей яме и знал, что никогда не смогу вернуться на поверхность: мне не хватит на это времени. И долго ждать не пришлось. Напротив, все случилось очень быстро!

Он бросил сигарету и продолжал:

– Я отвратителен, Маат, но я не виноват в этом. С тех пор, как я узнал Сандру, в глубине души я чувствовал, что когда-нибудь проиграю... Перед вами я часто стараюсь выглядеть жестоким. Это не правда. Он приподнялся и посмотрел на Маата:

– Я не боюсь подохнуть не потому, что мне на все наплевать. Мне все надоело. Вы слышите: надоело! До крайности, до тошноты!

Бен опустил глаза, встретившись взглядом с Маатом:

– Я повторил Сандре, чтобы она держала пистолет при себе и без колебаний стреляла.

– Не беспокойся, - ответила она.
– И потом, Бен, ты знаешь, я сильная.

Тогда я показал ей двадцатипятицентовик, который был у меня в кармане. Пока я боролся с собой, чтобы не прикончить ее, я согнул монету пальцами. Как картонку.

– Как картонку?
– недоверчиво переспросил Маат.
– Неужели это возможно?

Бен сунул руку в карман и бросил согнутую монету Маату на колени.

– Это сувенир, - сказал он.
– Когда меня.., ну, одним словом, после этого.., я бы хотел, чтобы вы отправили ее одному человеку.

– Кому?

– Джилл Скотт, Хоббарт Билдинг, Амстердам Авеню... Сделаете?

– Обещаю вам, - произнес Маат, записывая адрес.

Глава 4

– Это замечательно, что вам разрешили беседовать со мной, - сказал Бен. Вы скрашиваете мое одиночество. Если бы не вы, мои последние дни были бы вовсе жуткими. Как я говорил вам раньше, когда мы только познакомились, многое вспоминается, когда подходишь к последней черте. Лучше быть с кем-то, кто может разделить это с вами. Заметьте: принимать события со смехом легко при условии, что не слишком задумываешься над ними. При их осмыслении трудно поверить в то, что происходящее с вами вдруг кажется смешным... Вы не угостите меня сигаретой? Маат протянул ему новую пачку.

– Огромное спасибо, как говорил один актер в кино... Сейчас, Маат, мне совсем не смешно вспоминать то, что произошло со мной в последние месяцы. Вы меня достаточно хорошо знаете, чтобы видеть, когда я шучу, а когда нет. Сейчас мне не до смеха. И вообще, я уже давно не Смеялся. Думаю, это ушло вместе с остальным. И я ничего не могу поделать. Во мне бродит много призраков. Призраков, которым на меня наплевать. Они насмехаются надо мной, и я не могу избавиться от них. Вы знаете, убийство - это, говорят, как наркотик. Все было бы о'кей, если бы эффект оставался постоянным. Но этого как раз нет. И никогда не будет. Чем больше людей убиваешь, тем больше хочется убивать. В этом вся сложность и ужас. Конечно, я бы мог вам солгать, выдумывая что-то другое, но зачем?

Бен на секунду задумался, а потом с оттенком горечи сказал:

– Если разобраться, жизнь очень несправедлива. Вот, например, на войне вас заставляют убивать кого-то, кто вам совершенно ничего не сделал и кого вы даже не знаете. Разница между ним и вами состоит лишь в том, что вы одеты в форму другого цвета. Чем больше людей вы убьете, тем больше у вас шансов получить медаль на грудь. Разве подобные вещи не идиотизм? В обычной жизни все не так... Ты убил? Хорошо. Ты, дорогуша, готов для шашлыка, и никто не будет стесняться называть тебя преступником и последним из подонков.