— Ты слишком давно не был дома, — сказал он. — И отвык. Кайбону вовсе не нужно было твое письмо. Я отправился в путь пять дней назад, едва зингарец прибыл в столицу. Почему же лицо твое помрачнело? Ты ведь так и хотел, чтобы я оказался здесь побыстрее, разве нет?

Моу Па опустил голову так низко, что тонкая косица его, перевязанная шелковым шнуром, задралась вверх.

— Я и в самом деле отвык. Зачем же я тогда здесь? Теперь я понимаю, почему он так улыбался, когда я пылко объяснял ему, на что нам может понадобиться свое ухо при дворе. Я забыл, что он сам — глаза и уши всего мира…

Старик чуть качнул седой головой и дотронулся двумя сложенными пальцами до склоненного лба юноши.

— Я знаю, чему он улыбался. Уговаривая его отпустить тебя в столицу, ты пекся ведь не только о благе нашего маленького княжества, правда? Тебе хотелось пожить здесь, среди вельмож, богачей и поэтов, увидеть цветение хризантем и пионов в саду Императора. И ничего постыдного или злого нет в юношеском любопытстве, а Тай Юэнь, слава богам всех Четырех Миров, еще достаточно молод, чтобы помнить неуемное хотение знать все на свете, которое тянет таких, как ты, прочь из родительского дома. Подумай лучше вот о чем: при всем умении нашего князя провидеть будущее, к кому бы я пришел сегодня, не будь здесь тебя? А так я могу назваться твоим богатым родичем из какой-нибудь отдаленной провинции. И мы вместе поищем этого северянина, как того хочет кайбон.

Моу Па снова посмотрел на свитки — один из них был написан тонкими, словно следы множества птиц на снегу, кхитайскими иероглифами, второй — прихотливой вязью знаков туранского языка.

— Воля кайбона священна, и я займусь поисками немедленно… — сказал наконец он, еще раз прочтя оба послания и аккуратно сложив в ларец черного лака то, которое предназначалось чужаку. — Мне кажется, я знаю, о ком здесь идет речь. Не так давно здесь появилась новая невиданная шайка воров — одного из них, говорят, просто можно показывать ради наживы за деньги, так похож он на огромную обезьяну. Но разыскать в столице нужного человека и так нелегко, что же говорить о том, кто нарочно прячется?

— А вот как раз для этой цели государь дал мне одну вещицу, — улыбнулся Тай Кин Бо. — Очень полезную вещицу.

Он огляделся по сторонам и вдруг жестом вендийского файкьо раскрыл ладонь, в которой — Моу Па мог поклясться в этом всеми Десятью Святынями — за миг до того не было даже медной монетки. А теперь в его выгнутых лодочкой пальцах стоял маленький изящный колокольчик, вроде тех, что привязывают на праздничное шествие к ошейникам и попонкам придворных псов. Осторожно, словно редкостную бабочку за кончики крылышек, Кин Бо приподнял его и еле заметно тряхнул рукой.

По комнатке раскатился звук, напоминающий звук храмового гонга — только в тысячи раз тише и нежнее. Эхо, заметавшись от стены к стене, стихало медленно, словно не хотело расставаться с этим чарующим звоном.

— Серебряный колокольчик императрицы Утан Мин Ла! — в благоговейном изумлении вскричал Моу Па. — А я слыхал, что он исчез из нашего мира еще при прежней династии! Ведь говорили, что тот вендийский принц выкрал его и бросил в море, чтобы отец его возлюбленной никогда больше не смог найти дочь. Какое чудо! Я никогда не видел его даже издали! Тогда нам достаточно будет подойти к дому Верховного Жреца — именно там он побывал в последний раз. И еще до темноты мы отыщем его!

Его восторги могли бы, вероятно, продолжаться бесконечно, но тут к нему в каморку — разумеется, не стучась, — почти бегом ворвался Римьерос, а вслед за ним, тут же заполнив собою всю комнату, вошел барон Марко.

— Да у тебя гости! — несколько преувеличенно изумился принц вместо приветствия. — Гони его прочь, мне нужно с тобой поговорить.

— Говоитти? — переспросил Моу Па, выгнув и без того округлые брови. — Не боисся. Она нисего не поймет. Она — моя брата оцца. Она не знаит аквилонски.

— Да? — Прикц оглядел подозрительно невесть откуда взявшегося «дядю», но Кин Бо сохранял на лице столь безмятежное выражение, что зингарец счел его и в самом деле вполне безобидным. — Скажи-ка мне, знаток провинций, правда, что жена того князя — туранка? И к тому же красавица?

Моу Па растерянно взглянул на Тай Кин Бо. Тот еле заметно мигнул.

— Пиравда, — ответил юноша. — Осинь карасива.

— А что за столицей в джунглях стоят древние храмы с сокровищами — тоже правда?

— Пиравда, пиравда, — усиленно закивал Моу Па. — Ян Шань хотела взятти, мала-мала не смогла. Давно иссе. Сила нузно. Войско нузно. Мага — ниэт, никак.

— Ну разумеется, — мрачно вставил барон Марко. — Сам не справился, теперь нас посылает.

— А мы в столицу возвращаться не будем, — весело отозвался Римьерос. — Он сам сказал, что ничего оттуда не хочет. Может, и собирался он как-то заставить нас вернуться, но как он это сделает теперь, когда у меня пятьсот человек войска? Глупец! Моу Па, ты знаешь, как туда добраться, чтобы нам не брать провожатого у Ян Шаня?

— Моя зинаети, — снова закивал Моу Па. — Две дни — дорога, патом две дни — тязело, но коротоко.