Я спрашивал у петропавловцев:

— Не страшно?

— А чего? Ну, дымит. Нам не мешает.

— Жителям Помпеи Везувий тоже до поры до времени не мешал.

Петропавловцы пожимали плечами. Они никогда в жизни не слышали ни про Помпеи, ни про Везувий.

Жители Камчатки настолько медлительны и нелюбопытны, что главная достопримечательность полуострова, Долина гейзеров, была открыта всего несколько десятилетий назад.

На планете открыто всего шесть скоплений гейзеров. Причем таких, как здесь, нет больше нигде.

Сама Долина — это пять километров чисто лунного пейзажа. Из обугленной, залитой серой поверхности к небесам бьют раскаленные фонтаны: грязь, вода и пар.

Сама земля здесь непрерывно хлюпает, свистит, брызжет грязью, пыхтит и чавкает. По слухам, зимой Долина чертовски красива. Сам я ее так и не посмотрел: вертолетный тур туда стоит $230.

Вообще-то на Камчатку меня командировал американский журнал. Мне было заказано четыре статьи, причем за каждую платили гораздо меньше, чем $230. Так что никакой тур покупать я не стал.

Зато съездил в «зону Паратунка» — другую долину, тоже сплошь усыпанную бьющими из-под земли горячими источниками. Возле каждого построен небольшой пансионатик.

Любимое место отдыха местных жителей.

Это был самый холодный день за все время моего пребывания в Петропавловске. Я вышел из отеля, застегнул на куртке все кнопки, натянул шапку ниже бровей, внутри перчаток сжал руки в кулаки.

Изо рта у меня валил густой пар. Щетина на верхней губе сразу покрылась толстым слоем инея.

В автобусе рядом со мной сидела женщина-военная с маленькой дочкой. На женщине была толстая зимняя форма. Из-под шапки с кокардой виднелись уши с сережками.

Местные расстояния непривычны. Три остановки на автобусе — конец города. Три остановки в другую сторону — тоже конец. Полчаса на автобусе — другой город. До «зоны Паратунка» ехать нужно было больше часа.

В транспорте здесь никто не читает. Не читает книг, не читает газет, не разгадывает кроссвордов. Ничего в таком роде. Слова излишни в таких местах, как Камчатка. Я со своей суетливостью и многословием тоже был лишним в этом молчаливом мире.

Я вместе со всеми просто смотрел в окно. Сопки снаружи были могучие и складчатые. Как слоновья морда. Было странно думать, что в мире есть места, откуда можно позвонить жене. И вообще было странно, что в мире есть что-то еще.

Садясь в автобус, я спросил у водителя, где мне лучше всего сойти? Он промолчал. Я решил, что мужчина не в духе, и не настаивал. Оказалось, водитель просто думал.

Через восемьдесят минут скачек по необъезженной камчатской дороге, он кивнул подбородком и просто сказал:

— Вот тут.

— Что «вот тут»?

— Лучшее место для купания.

Воздух был холодный и очень ясный. На горизонте виднелись белые, очень высокие горы. Прямо передо мной стояло обшарпанное здание.

Ветки деревьев были покрыты инеем, как трубочки в коктейлях — сахарной пудрой. Холодно было так, что я почти не чувствовал ног. Вокруг не было ни единого человека. Только, зарывшись в сугроб, грелась мохнатая ездовая собака.

Увидев меня, она попробовала тявкнуть, начала выкапываться из сугроба, но замерзла, плюнула и зарылась обратно.

Так выглядело лучшее на Камчатке место для купания.

Гнутые металлические буквы на фасаде здания сообщали, что передо мной пансионат «Костер». Собаку я обошел, сделав большой крюк. Я боюсь больших собак.

Впрочем, внутри здания стены были обшиты деревом, персонал широко улыбался, а как выбираться отсюда, я не знал. Так что мне все равно пришлось бы остаться. Хотя бы на одну ночь.

С клиентами общалась красивая высокая женщина-администратор. Номер с двуспальной кроватью, сообщила она, стоит в их пансионате $25.

— Мне не нужна двуспальная кровать.

— Что ли, ты один?

— Один.

Женщина долго переживала за меня, качала головой и говорила, что плохо человеку быть одному. Потом решила, что еще за $12 подселит мне в номер симпатичную девчонку, и на этом успокоилась.

Батареи были раскаленными. Наверное, их топили кипятком из подземных источников. Да и могло ли быть холодно в пансионате, стоящем прямо на вулкане?

Через полчаса горничная выдала мне постельное белье: подушку толщиной в ладонь и две простыни. Я сказал ей спасибо, закурил и встал перед окном.