Я зажмурился, ожидая пули, — но ничего не происходило. Я лежал неподвижно и ждал. Потом я решил открыть глаза.

Капитан, неуклюже раскидав ноги, лежал поперек рельсов. Сквозь волосы на затылке у него сочилась кровь, а над ним, ухмыляющийся и довольный, стоял Осокин. Небритый, веселый и по-прежнему одетый в мой старый плащ.

Я поднялся на ноги, автоматически отряхнулся и посмотрел на него.

— Жив?

— Да пошел ты… Дай сигарету.

— Здесь, говорят, не курят…

— Ага. Здесь только трескают по башке топором и стреляют в затылок. Больше ничего.

Осокин бросил мне пачку «Lucky Strike», и я закурил. Затянулся, закрыл глаза и замер. Живой… Все продолжается…

— Откуда ты взялся?

Наверное, это был глупый вопрос. У ангелов-хранителей не принято спрашивать документы.

— Плащ-то на мне по-прежнему твой. Во внутреннем кармане лежит твоя пресс-карта годичной давности. После того как вы спустились вниз, я подошел к постовому и сказал, что я — это ты, но только опоздал. Ты знаешь — эти бараны поверили. Пропустили без вопросов. Хорошо, что по туннелю я шел неподалеку. Когда из стены поползла бетонная пердула, еле успел проскочить. Ну и стоял — во-он там. Наблюдал…

— Не мог раньше подойти?

— А не слышно ни хрена, честное слово. Я думал, вы своими следственными экспериментами занимаетесь. Потом смотрю — нет, все серьезно. Ну тут уж я, конечно, вмешался. Зря, что ли, я занял второе место на городском турнире по боксу?

— Что-то я слышал про тот турнир. Это было не в тот раз, когда против тебя выставили однорукого парня со второй стадией дистрофии?

Мы выкурили еще по одной сигарете и решили, что из туннеля нужно выбираться. «А с этим что?» — кивнул Осокин на капитана. «Пристрели его — и делу конец!» — сказала Дебби.

Она стояла и влюбленными глазами смотрела на Осокина. Я выдернул из брюк капитана ремень и туго скрутил ему руки за спиной. Вдвоем с Осокиным мы оттащили его к стене и аккуратно усадили.

Осокин похлопал капитана по щекам.

— Любезный! Подъем!

Капитан открыл глаза. Взгляд у него был мутным.

— Как разблокировать туннель? Отвечать быстро и четко. И не заставляй меня доставать из кармана зажигалку.

Все было кончено. Это было здорово. Пусть даже Дебби преданно заглядывала Осокину в глаза. По сравнению с пулей в затылок это ерунда.

Осокин помог капитану подняться, подобрал лежавший на рельсах пистолет, и мы вереницей побрели к выходу. Поковырявшись в кнопках и рычажках, Осокин нашел, как отключить блокировку туннелей. Бетонная плита отползла в сторону.

Дебби подошла ко мне:

— Илья.

— Да?

— Все кончилось.

— Да, Дебби, все кончилось.

— Ты молодец. Ты умный и смелый…

— Это даже не все мои таланты!

— Мы… Мы еще увидимся с тобой?

— О чем ты? Все ведь кончилось… Сегодня ты уезжаешь.

Она посмотрела в глубь тускло освещенного туннеля.

— То, что произошло между нами… Я не хочу, чтобы это кончалось…

— Через несколько часов у тебя самолет. Тебе осталось…

Я вытряс из рукава часы, посмотрел на тускло светящийся циферблат:

— Тебе осталось меньше четырех часов…

Часы показывали двадцать девять минут четвертого. Двадцать девять — без одной минуты половина… После удара пистолетом по затылку соображалось тяжело. Поэтому, когда до меня наконец дошло, было поздно. Слишком поздно.

Осокин начал говорить:

— Поднимемся наверх, и я выпью пива. Две кружки. А потом…

Договорить он не успел: в туннеле погас свет. Моментально и опять совершенно неожиданно. Тьма упала на нас ватным одеялом. Точь-в-точь как в прошлый раз…

Прошла неделя, но, как и в тот понедельник, я стоял на двести метров ниже уровня городских улиц и меня окутывала мгла — непроницаемая и всеобъемлющая… Ночь мироздания… И я снова почувствовал себя заживо похороненным в этом лабиринте.

— Что за фигня? Здесь что…

Осокин неожиданно замолчал. Я вслушивался в то, что происходило вокруг.

— Леша, ты его держишь?

Осокин не отвечал.

— Леша? Леша! Подай голос! Ты где?

Я рванулся назад, зацепился ногой за рельсы, чуть не упал. Уткнулся руками во что-то мягкое.

— Кто это?

— Это я, Илья! Это я! (голосом Брайана)

— Где Осокин? Ты их слышишь?

— Нет.

Я выставил вперед руки с растопыренными пальцами и маленькими шажками стал потихоньку продвигаться вперед.

В воздухе загудело, и через секунду зажегся свет. Осокин лежал, скрючившись, поперек рельсов и глотал ртом воздух. Капитана видно не было.