Шрифт:
Однако уже в начале XII века стало видно, что монополия вэньянь подорвана. Повсюду начинаются попытки создания литературных произведений на НАЦИОНАЛЬНЫХ языках.
Какое-то время эти попытки робки. В Японии национальной азбукой катакана книги пишут исключительно образованные женщины: мужчины считают такое баловство ниже своего достоинства. Тем не менее с каждым десятилетием процесс набирает обороты.
Скажем, в те же годы, когда на Руси скрипел пером Нестор, автор первой русской летописи, в Корее появилась первая национальная история — «Исторические записи Трех государств».
Автор «Записей» Ким Бусик писал:
Нынешние ученые мужи способны глубоко проникать в смысл конфуцианского Пятикнижия и сочинений китайских мудрецов.
Но когда дело доходит до событий, свершавшихся в нашей стране, они оказываются в полной растерянности, не зная ни начала этих событий, ни их конца.
Увы! Как это печально!
Народы открывают собственную культуру. В Египте той поры впервые записывается сборник «1001 ночь». Во Франции — героические песни-«жесты».
Тот же процесс можно видеть и на Дальнем Востоке: народы открывают собственное героическое прошлое… открывают себя… впервые обращают внимание на каждого отдельного себя.
Внимание к человеку видно во всем. На протяжении эпохи Тан китайские живописцы писали исключительно пейзажи. Зато начиная с XI века на Дальнем Востоке расцветает ПОРТРЕТНАЯ живопись.
Историк религии Генрих Дюмезиль писал:
В эпоху Сун (X—XIII века) китайская цивилизация достигла вершин, которые знала лишь в эпоху классической древности.
Можно с полным правом говорить о культурном и экономическом возрождении Китая. Науки процветали. Бурно развивалась религиозная философия. Китайский буддизм переживал свой «золотой век».
Достижения великих учителей и наставников прошлого были систематизированы и рационализированы. В дальневосточной культуре XI—XIII веков во всем видна чрезмерная страсть к упорядочиванию, внимание к методу.
Если в предшествовавшую эпоху единственным центром культуры был Танский императорский двор, то теперь по всей Поднебесной открывается множество школ, типографий, книгохранилищ.
Одним из самых ходовых товаров становятся книги. Их производство ведется в промышленных масштабах — до тысячи экземпляров в год. Один из удельных правителей даже открыл у себя в столице музей, состоявший почти из четырех тысяч экспонатов.
Культуры настолько много, что в одиночку впитать все ее богатства уже невозможно. Энциклопедизм сменяется специализацией. Китайцы без устали пишут книги, размышляют о «мириаде вещей», исследуют классику.
В политической жизни описываемый период стал временем тотальной раздробленности. Обособление всех от всех можно наблюдать и в культурной жизни.
Например, тибетцы еще в VIII—IX веках были уверены: на свете существует всего две религии — занесенный извне буддизм и их собственное язычество (бон). В чем состояла разница между ними и есть ли она — над подобными вопросами голову никто не ломал.
Вскоре тибетцы выяснили: религия, которую они исповедуют, это не просто буддизм, а тантрические направления махаянского буддизма. В X веке здесь стали возникать собственно тибетские школы.
Сперва появилось три из четырех основных направлений тибетского буддизма: Сакья-па, Ньинма-па и Кагью-па. К началу XII века школа Кагью разделилась на четыре подшколы: Карма-Кагью, Барам-Кагью, Цхал-Кагью и Пхак Дру-Кагью.
А уже в следующем поколении подшкола Пхак Дру-Кагью развалилась на восемь самостоятельных ветвей, между адептами которых завязалась ожесточенная полемика.
Обособление всех от всех идет параллельно с систематизацией, каталогизацией уже созданного. Культура словно осознает, что конец близок, и раскладывает накопленные богатства по полочкам.
Именно в эпоху Сун жил величайший средневековый китайский философ, знаток классики и «второй Конфуций», Чжу Си (1130—1200).
Он довел до конца работу, начатую философами XI века, разработал и систематизировал положения школы, именуемой на Западе «неоконфуцианством». Именно его взгляды отныне и на века предстояло излагать на государственных экзаменах тем, кто претендовал на получение чиновничьей должности.
В произведениях Чжу Си было сказано обо всем, что было известно китайцам о мире, о человеке, о Великом Пределе. Один из современных исследователей писал:
Cтепень взаимосвязанности элементов этой системы такова, что, если будет вытащен хоть один кирпич, рухнет все здание.
Китайские даосы кодифицируют пантеон. Тибетские буддисты пытаются собрать разрозненные писания своей религии. Именно в XII веке появляются первые варианты тибетского канона «Данчжур».
Один из отечественных синологов писал:
Конфуцианство, буддизм, даосизм XII—XIII веков совершенно не похожи на самих себя двух-, трехвековой давности.
Основное отличие состоит в том, что китайцы стали БОЛЕЕ ЛИЧНОСТНО относиться к своим доктринам. Общинные формы культа, ритуалов, «внешняя алхимия» уступают место индивидуальным практикам.
Для обретения Освобождения теперь считается важным не только религиозная практика, но, например, и нравственное самосовершенствование. Многие религиозные общины начинают оказывать нуждающимся бесплатную медицинскую помощь и заниматься благотворительностью.