– Э...
– сказал он.
– Я бы установил за домом строгое наблюдение...

– Так!
– оживился Хряпов.

Фундуклиди принялся раскуривать черный палец сигары.

– Потом... я выяснил бы, нет ли поблизости засады.

– Ну-ну!

– И... внезапно напал бы!

– А вы, Петр Владимирович?
– обратился Хряпов ко мне.

– Я кажется догадался, - сказал я.
– Вы полагаете, Савватий Елисеевич: зная, что в доме находятся всего два-три человека, злодеи, исходя из расчета делать меньше шума и оставить меньше следов, тоже будут действовать малым количеством... Но, даже если со стороны злодеев будет перевес в один или два человека, он сгладится тем обстоятельством, что нападающие - они, а не мы.

– Идеально!
– воскликнул Хряпов.
– Итак, наша задача - ждать. Спокойно готовиться, так сказать, к Страшному суду... Хе-хе!

– А все-таки я бы известил полицию, - сказал Фундуклиди.-Так... для порядка.

– Нет-нет!
– замахал руками Хряпов.
– Эти господа из полиции, как всегда, будут излишне суетиться, наделают массу глупостей (извините, что я так сурово отзываюсь о ваших коллегах, Михаил Ксантиевич), и в конце концов подставят нас же под пули... Нет-нет, увольте, без полиции!

– Ну что ж...
– поспешно сказал Фундуклиди.
– Не хотите... Если вы так считаете... Я ведь ради вашей безопасности...

"Харчи оправдывает", - подумал я.

– Так... Что еще?
– сказал сам себе Хряпов, взял со стола карандашик и покрутил его в пальцах, оживляя память.
– Вроде бы всё о нашем деле... Жить будете каждый в отдельной комнате. Надеюсь, жаловаться будет не на что.

Он обвел нас взглядом. Я наклонил голову; детектив молчал и сопел сигарой.

– Насчет еды - тоже не беспокойтесь. Надеюсь, что угожу вашим вкусам... (Хряпов говорил с легким оттенком превосходства и иронии; впрочем, вполне допустимым). Кстати, не желаете ли сейчас закусить? А то может, и выпьем за успех нашего дела?

Мы с Фундуклиди переглянулись.

– Не знаю, как Михаил Ксантиевич, а я не против.

– Я тоже не против, - сказал грек, как мне показалось, даже мечтательно.

Впрочем, к его фигуре гурманство даже шло.

– Отменно, - сказал Хряпов и поднялся (мы - следом).
– Я заранее велел накрыть Степану а ля фуршет... Так сказать, в честь знакомства и прочее... Вы любите аи?

– Обожаю, -промолвил я.

Фундуклиди грыз сигару.

Перед сном ко мне в комнату постучали.

Вошел шикарный, готовый ко сну, Хряпов; в коленях у него болтались кисти халата.

– Разрешите?

– Забавно, - сказал я.
– Хозяин спрашивает у гостя разрешения войти.

– Теперь вы хозяин в этих стенах, - церемонно сказал Хряпов.
– Как устроились?

– Отменно.

Комната моя со второго этажа выходила окнами в кущу дерев, а дальше, за чугунной оградой, в рытвинах и колдобинах лежала Приречная улица.

– Я к вам, собственно, с просьбой, - сказал Хряпов.

– К вашим услугам.

Савватий Елисеевич прошествовал через всю комнату и глянул в окно, словно ожидал увидеть там нечто новое, кроме июльской тьмы и гнилого света трактира "Три богатыря", что пятнами ложился на листья.

– Я хотел вас просить... как бы это объяснить... Если вам не трудно не углубляйтесь в разговорах с Михаилом Ксантиевичем в подробности нашего с вами контракта... суммы и прочего.

Значит, бедного грека поймали совсем на гроши!

Хряпов вопросительно смотрел на меня.

– Мне не трудно будет выполнить вашу просьбу, - сказал я.

Каждый раз, когда я вспоминал фундуклидин нос, напоминающий отметку на географических картах: "столько-то метров над уровнем моря" - меня начинал распузыривать смех.

– Вот и славно, вот и славно!
– сказал Хряпов.
– А теперь - удаляюсь, не буду вам мешать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Хряпов вышел и осторожно прикрыл дверь.

5.

По привычке я проснулся рано.

По комнате отсветами сквозь листья бродило солнце, и я не сразу вспомнил, где нахожусь: шкаф тщательной работы, ковер, низкий столик... Но самым замечательным предметом была кровать - пышная и податливая, словно роскошная женщина. Приятно было думать, что еще целый месяц предстоит нежиться в этих перинах в почтительном окружении дорогих вещей.

Вслед за этой мыслью пришли и прочие - тоже приятные...

В редакции с солнцем уже началась муравейная суета. Буз из поднебесного кабинета увидел, как ползет из-за излуки старый копотун "Еруслан", и сразу же послал Ваську Беспрозванного на пристань - спасать колонку происшествий. А что, собственно, может Васька?.. Настрочит десяток сплетен для шапки: "Новости из столицы" и опишет слезными словами роман судового буфетчика и пассажирки из третьего класса.

По городу уже, наверное, разбежались мальчишки-газетчики,