— Ну как, аппетит улучшился? Постарайтесь хорошо поспать, голубушка! Вы увидите, что завтра утром вы проснетесь совершенно здоровой…

Обход подходил к концу. Врач направлялся к последней кровати в палате.

— Ну что, — обратился он к сидевшей на этой кровати молодой женщине, которая, как было заметно, совсем не собирается ложиться спать, — вы все-таки хотите уйти от нас?

— Да, доктор…

— Вам, стало быть, плохо здесь?

— Нет, здесь все хорошо, доктор, но…

— Но что? Вам по-прежнему страшно?

— О, нет!

Больная сказала последние слова так уверенно, что врач не мог не улыбнуться.

— Вы знаете, — заметил он, — на вашем месте я не был бы таким уверенным. Что вы собираетесь делать? Куда вы пойдете? Право же, вы еще слабы и вам не помешает провести еще одну ночь у нас, а завтра после обхода в одиннадцать часов вас выпишут. Это будет благоразумнее.

— Я хочу идти, месье…

Примирившись с настойчивостью больной, дежурный врач равнодушно кивнул головой:

— Как хотите! Сейчас вам выдадут справку о пребывании в больнице.

Он сделал знак старшей медсестре, которая его сопровождала.

В конце концов, это было ее личное дело.

Как только дежурный врач удалился, женщина быстро вскочила с кровати и начала одеваться:

— Нет, вы только подумайте, чтобы я хоть на минуту осталась здесь, когда я уже вполне здорова?..

— Вас ждут дома?

— О да, меня ждут! Лупар, наверное, недоволен, что я до сих пор не вернулась.

— Вы идете к нему?

— К кому же еще!

— Ну, милочка, — сказала ее соседка по палате, — на вашем месте я бы лучше умерла, чем отправилась к нему, у меня начинают бегать мурашки по телу, как только я представляю этого человека… Вам чудом удалось избежать смерти от руки этого негодяя, а сейчас вы собираетесь идти к нему прямо в лапы…

— Дорогая моя, вы не знаете, что говорите, я уверена, что Лупар не убил меня лишь по той простой причине, что не хотел этого делать! А уж он-то стрелок отменный! Он всегда лучше всех стрелял на ярмарках! Поэтому я не волнуюсь за себя, если он не продырявил мне башку, значит так было ему угодно… и потом, может, у него какие-то свои причины желать, чтобы я не оставалась здесь, в больнице, я не суюсь в его дела…

Жозефина, разговаривая с соседкой, заканчивала натягивать на себя свою одежду, которую принесла ей медсестра.

Ах! Как она была рада покинуть наконец больницу. Молодая женщина, напевая что-то про себя, спустилась по главной лестнице больницы, пересекла двор и подошла к привратницкой.

— Я ухожу, — крикнула она бравому малому, который протягивал ей справку о пребывании в больнице, — я ухожу! Спасибо вам! Но я не говорю: до свидания! Я не рассчитываю больше возвращаться в ваше заведение…

— Да, знакомые дела! Не удержать вас, выздоравливающих, особенно в субботу вечером… Не можете дотянуть до понедельника.

Выйдя на улицу, Жозефина ускорила шаг. Она бросила взгляд на часы, висевшие возле стоянки машин, и с беспокойством отметила, что немного опаздывает…

Время аперитива прошло, наступило время ужина, когда многолюдные улицы квартала Ла-Шапель достигли пика оживления. Рабочие и работницы возвращались с заводов, из кафе выходили посетители. На тротуарах можно было наблюдать шумную толпу рабочего люда, спешившего домой к семейному ужину.

Даже если она обернется, думал Фандор, продолжая преследовать прохожую, с которой он столкнулся на улице Амбруаз-Паре, даже в этом случае ей будет нелегко заметить меня в этой толпе. К тому же, я ее знаю, а она меня никогда не видела.

Ободренный этим, журналист шел за Жозефиной.

— Кольцевые бульвары, затем бульвар Барбэ. Итак, нет никаких сомнений, она идет к себе, на улицу Гут-д'Ор…

И действительно, несколько минут спустя Жозефина входила в свой дом. Она бросила на ходу приветствие консьержке, и Фандор, который тихонько, тщательно обдумывая каждый свой шаг, проскользнул в дверь, мог убедиться, не выдавая своего присутствия, что она прошла по лестнице наверх…

— Отлично! Птичка вернулась в свое гнездышко, теперь главное не прозевать тех, кто нанесет ей визит…

Прямо напротив дома, где жила Жозефина, размещалась лавка виноторговца. Фандор направился туда.

— Дайте бумагу и перо, — попросил он.

«Я пошлю, — рассуждал журналист, — письмо Жюву. В префектуру его доставит первый попавшийся кучер фиакра, которого я остановлю на улице, и самое позднее через минут сорок-пятьдесят мы устроим здесь отменную мышеловку.»

Фандор исписывал уже четвертый лист своего письма, стараясь на всякий случай изложить Жюву подробный план того места, где он был сейчас, указывая, какие лавки находятся по соседству, где могут расположиться полицейские… когда вдруг, подняв голову, он сильно вздрогнул.