Стоя у окна вагона, я глядел на оживленно снующих по перрону людей, на то, как прощались отъезжающие на фронт солдаты с матерями, женами, детьми и любимыми девушками. Слезы, клятвы, наставления, продолжительные и крепкие пожатия рук, объятия родных и друзей, которых война разлучала надолго, а может быть, и навсегда.

Война...

Вспоминается один момент. Это было летом, через несколько дней после нападения Германии на Советский Союз. Жил я тогда в московской гостинице "Метрополь". Собственно, ничего особенного в тот день не произошло. Просто я был очень утомлен многочасовой дискуссией с офицерами и унтер-офицерами, которых мы пригласили для формирования нашей первой воинской части.

В конечном счете все закончилось благополучно. В тот же день мы отправили на родину несколько групп парашютистов.

Стояла жара. Я подошел к распахнутому окну и с наслаждением вдохнул прогретый солнцем воздух Москвы. Москвы военной. Москвы, от которой так далеко до Праги. "Но придет время, - думал я, - и мы вернемся домой". Я на мгновение закрыл глаза и тут же представил себе, какие трудности нас ожидают. Я увидел длинные фронтовые дороги, по которым нам предстоит с боями пройти тысячи километров, чтобы пробиться к поверженной и измученной родине. Из кого будут состоять наши воинские части? Каков будет их личный состав? От этого зависит все. Это будет честная и беззаветная помощь нашей маленькой и в то же время великой стране.

Как хотелось полюбоваться сейчас из открытого окна улицами летней Праги и вдохнуть ее свежий теплый воздух! Дождемся ли мы этой минуты? Впрочем, если не мы, то другие обязательно дождутся.

* * *

Вновь возвращаюсь к действительности. В тамбуре вагона наш посланник Зденек Фирлингер беседует с профессором Неедлы, с которым мы познакомились в Советском Союзе, в поезде Москва - Куйбышев. Познакомились и подружились навсегда. Фирлингер, жестикулируя, объясняет обстановку:

–  Напав на Советский Союз, Гитлер допустил огромную ошибку и тем самым предрешил свою судьбу... Хотя превосходно моторизованная и механизированная немецкая армия, возглавляемая фанатиками военного ремесла, пока все еще является страшным орудием в его руках...

Несколько дней назад Фирлингер выступал по московскому радио с обращением к народу Чехословакии. Это было в тот день, когда мы узнали, что протектора фон Нейрата сменил гестаповец Гейдрих, столь "блистательно" оправдавший себя в Норвегии.

А здесь? Немцы рвутся к Ленинграду. Израненный, окровавленный и голодный, город героически сражается - несгибаемый, неприступный. Бои на Украине день ото дня становятся все ожесточеннее. Теперь гитлеровцы рвутся к Москве.

Мы едем в Куйбышев, бывшую Самару. Времени терять нельзя.

–  Мы должны как можно скорее приступить к формированию части и обучению людей. Какие поступают сведения, Зденек? - спрашиваю я.

–  И хорошие и плохие, - отвечает Фирлингер. - С советской стороны все ясно и определенно. Никаких преград. А вот с нашими в Лондоне дело обстоит неважно. Правительство и в первую очередь министерство национальной обороны выдвигают бесконечное количество условий и возражений. Это начинает действовать мне на нервы. Они только говорят и говорят...

–  Будто сейчас мирное время, - перебиваю я его. - А ведь они люди военные. Кому-кому, а уж им-то должно быть известно, что такое война.

–  Надо полагать, - отвечает Фирлингер. - Но пока они там, в Лондоне, а наш начальник военной миссии господин Пика здесь, в Москве, толкут воду в ступе. Словом, тормозят все дело, как могут...

В ту пору в чехословацкое посольство и военную миссию поступало большое количество писем наших сограждан, проживавших в СССР и других странах, с ходатайством о включении их в состав чехословацкой воинской части. Пришло письмо -и от чехословацких граждан из Ирана. В этой стране, а особенно в ее столице Тегеране, проживало довольно много чехов и словаков: несколько сот человек, из коих многие жили с семьями. Не надо забывать, что некоторые чехословацкие фирмы имели там свои филиалы. Много чехов и словаков работало на стройках, разбросанных по всему Ирану.

Ближний и Средний Восток представлял в то время как бы перекресток, на котором можно было встретить кого угодно: нацистов в качестве представителей дипломатической миссии либо в роли туристов - откровенных шпионов и диверсантов, стремившихся на деле осуществить свои давние мечты, выраженные в словах: "Drang nach Osten!"; англичан, американцев и французов, защищавших такими же методами интересы отдельных монополистических групп. Были здесь и чехословаки, среди которых встречались и судетские потурчинцы, и нацистские наемники, посланные с заданием захватить для своих хозяев филиалы чехословацких фирм в Иране.

Сложность обстановки на Среднем Востоке усугублялась тем, что бывший чехословацкий посланник Фриц раболепно передал свои полномочия немцам, в результате чего в течение продолжительного времени в Иране не было официального представителя свободной Чехословакии. В разнородной массе чехословацких колонистов находились и такие, кто, заискивая перед нацистами, помогали им пересылать своих мятежных соотечественников в так называемый протекторат, прямо в руки гестапо.

Германская миссия стремилась распространить свое влияние на реакционную часть местного населения. С нацистами соперничали западные союзники. В слепой ненависти к Советскому Союзу и те и другие стремились использовать Иран в своих агрессивных целях, главным образом как базу для переброски на территорию Советского государства многочисленных шпионов.