У меня было такое же чувство.

Я уже привык к тому, что Калмыков говорит только то, что считает нужным сказать. Продолжение расспросов, даже в самой осторожной форме, делало его бесстрастность холодной, готовой перейти во враждебность. Но на этот раз я не намерен был отступаться.

– Послушай, - сказал я ему.
– Я не лезу к тебе в душу. Ты не хочешь знать, что рассказал мне генерал Лазарев. Твое право, хотя он рассказал много такого, о чем ты не знаешь. Но сейчас я задаю вопросы по делу. Ты хочешь понять, что с тобой произошло?

– Да.

– Так помогай, а не строй из себя сфинкса! В конце концов, тебе это нужно гораздо больше, чем нам!

– Зачем это нужно вам?

– Не знаю, - честно ответил я.
– Мы не привыкли бросать своих в беде.

– Я для тебя не свой, - бесстрастно, отчужденно, почти высокомерно сказал он.

И это его высокомерие меня взбеленило.

– Ты все сказал? Тогда послушай меня. Док полгода не отходил от тебя. Он вытащил тебя с того света. Ты стал для него своим. А значит, и для нас. Но мы не навязываемся. Ты сказал: каждый человек несет в себе свою смерть. А я тебе другое скажу: каждый человек несет в себе свою жизнь. И не только свою. Когда ты гробишь себя, ты предаешь всех, кто с тобой связан. Ты предаешь свою жену. Ты предаешь своего сына. Помни об этом. А теперь можешь встать и уйти. И делать что хочешь.

Он встал. Но не ушел. Постоял у окна, глядя на оловянный блеск Чесны и желтую полегшую осоку по берегам, и вернулся к столу. Положил на старые доски столешницы большие сильные руки, посмотрел на них так, будто это были не его руки, а какой-то предмет неизвестного назначения. Сухо кивнул:

– Что ты хочешь узнать?

Вообще-то я хотел узнать, зачем к нему в колонию приезжал президент Народного банка Буров собственной персоной, но понял, что сейчас можно задать вопрос гораздо более важный. И я его задал:

– Ты намерен убить Мамаева?

– Да, - сказал он, ничуть не удивившись, откуда я это знаю.

– Почему?

– Контракт.

– С кем?

– Неважно.

– Ладно, не говори. Я и так знаю. Давай с начала. Когда к тебе приезжал этот человек?
– показал я на экран, где в нелепой позе, с занесенной над ступенькой длинной журавлиной ногой, застыл президент Народного банка.

– Полгода назад. Он прилетел в лагерь на вертолете. Меня дернули из промзоны к начальнику колонии. Когда меня привели, начальник вышел. Он сказал, что прилетел из Москвы, чтобы поговорить со мной.

– О чем?

– Он сказал, что будет амнистия и он меня вытащит.

– Он представился?

– Нет. Сказал, что тот, кто подставил меня, подставил и его. Поэтому он заинтересован, чтобы я вышел.

– Что еще он сказал?

– Он показал мне документы. В одном было написано, что преимущественное право распоряжаться квартирой Галины имеет банк "ЕвроАз".

– Это банк Мамаева, - подсказал я.

– Знаю. И в любой момент квартиру у нее могут забрать или заставить выплачивать семьдесят тысяч долларов.

– Вон оно что!

– Он сказал, что выкупил квартиру. Теперь она полностью принадлежит Галине. Показал договор. Нотариально заверенный, с печатями.

– Принадлежит?
– уточнил я.
– Или будет принадлежать после того, как ты убьешь Мамаева?

– Я спросил. Он сказал: принадлежит. Без всяких условий. Когда я вернулся в Москву, все проверил. Никаких прав на квартиру ни у кого нет. Только у нее. Но я и раньше знал, что все документы подлинные.

– Почему?

– Не тот человек. Он из тех, кто играет по-крупному.

– И это все, что он сказал?

– Нет. Он сказал, что хочет, чтобы Мамаев получил свое. Но не настаивает. Это должен решить я сам. Если скажу "да", дам телеграмму. Когда вернусь в Москву.

– Какую?

– "Контракт будет выполнен". Через день после этого на Главпочтамте меня будет ждать конверт. С документами и пластиковой картой "Виза". Расходы на жилье, транспорт, оружие. И с пейджером, на который поступит команда.

– Какая?

– "Приступайте". Если в течение двадцати четырех часов не поступит сигнала отмены, мне надлежит приступить.

– Деньги получил?

– Да.

– Оружие купил?

– Мне не нужно оружие.

Он был прав. Ему действительно не нужно оружие. Он сам был оружием. Прав он был и в оценке Бурова. Такие, как Буров, всегда играют по-крупному. Надо же: бросил все дела, сам прилетел в лагерь. Что же за ставка в этой игре?

– Ты не сказал мне, кто этот человек, - напомнил Калмыков.

– Сейчас скажу, - пообещал я.
– Это президент Народного банка Игорь Сергеевич Буров.

А вот тут прибалдел и он.