— Воды все равно придется набрать, чего бы это ни стоило, я не собираюсь умирать от жажды. — Васлав опустил под воду первый мех и стал ждать, пока вода заполнит его через узкое отверстие.

Напряженное ожидание опасности возросло до предела. Глеб стоял рядом с мечом наготове — он ни на секунду не отрывал взгляд от черной глубины и все же не сразу заметил, что одна из теней стала шире остальных.

Бурунчики на поверхности воды повернули в их сторону. Когда Васлав вытащил первый мех и потянулся за следующим, Глеб оттолкнул его и рубанул мечом по воде, по тому месту, где только что были руки Васлава. Меч застрял в чем-то мягком. Глеба будто током ударило.

От неожиданности он выпустил рукоятку, и меч, слегка раскачиваясь, стоял, вонзившись в поверхность воды — словно вода стала плотной, как резина.

А через секунду, метрах в двадцати от берега, над озером начала возноситься вверх, к потолку пещеры, гора живой протоплазмы, обтянутая скользкой кожей. Она все росла и росла — казалось, этому не будет конца.

Парализованные ужасом люди стояли совершенно неподвижно, слышно было лишь их свистящее дыхание и тихий плеск воды, спадающей вниз с огромного тела.

Рука Глеба, словно сама собой, без участия воли, нащупала рукоятку бластера. Пальцы легли на спусковую кнопку. Он направил раструб излучателя в сторону монстра и изо всех сил надавил на кнопку — но ничего не произошло.

Рукоять меча по-прежнему раскачивалась в метре от его лица. Словно вода озера тоже застыла от ужаса, превратившись в лед.

Лишь через несколько секунд Глеб понял, что забыл снять оружие с предохранителя, но теперь уже стало слишком поздно.

Над поверхностью озера появились два гигантских омута — ни с чем иным невозможно было сравнить глаза чудовища.

В их бездонной глубине вспыхнули и завертелись в завораживающем хороводе мерцающие огни. Оторваться от их танца казалось невозможным, казалось, вот сейчас, сию минуту они откроют ему некую истину — быть может, ту, самую важную, ради которой он покинул свой старый мир и очутился здесь. А может быть, ту, которую ищет каждый из нас всю жизнь, ищет и никогда не находит.

Чем дальше Глеб всматривался в игру мерцающих огней, тем меньше подчинялось ему собственное тело. Первыми отказали ноги, сами собой они понесли его вперед, к черной границе воды.

Глеба спас меч. В своем слепом движении он наткнулся на него, и отрезвляющий удар бронзовой рукояти в лицо разорвал порочный круг.

Чужая воля разомкнула свои щупальца лишь на мгновение, но его оказалось достаточно. Узкий шипящий луч, похожий на раскаленную иглу, вонзился в тело чудовища.

Беззвучный рев в диапазоне ультразвука ударил по нервам людей. Верхняя часть туловища (а быть может, то была всего лишь голова?) вдруг дрогнула и скользнула вниз по косому разрезу, проложенному лазерным лучом.

Из пережженных артерий ударили вверх фонтаны голубой ядовитой крови. Неожиданно Глеб закричал и, не выпуская из рук излучатель, отшатнулся назад. Его сознание, все еще соединенное в этот миг с сознанием чудовища, испытало обжигающую боль, словно его самого коснулся луч лазера.

В следующее мгновение в мозгу пронесся странный калейдоскоп непонятных картин. Выронив лазер, Глеб опустился на колени, сжимая голову руками.

За краткий миг его сознание вместило в себя чужую боль и чужую смертную тоску. И еще понимание… Смутное, отрывочное, чуждое человеческой логике, всему его жизненному опыту.

Гигантский монстр сконцентрировал в себе основные нервные центры колонии гидр, всю их общую память и запредельное для человеческой психики сознание.

Огромный амебовидный организм управлял всеми членами сообщества, словно огромная матка какого-то фантасмагорического улья. Тело медузы, построенное из простейших клеток, никогда не умирало и копило в себе гигантский объем информации, выкачанной из окружающего мира за бесчисленные годы, каждой из сотен бессмертных тварей.

И самым чудовищным, самым невероятным в сознании монстра было тайное желание многие века недостижимой для него смерти.

Причиной его была, по всей видимости, боль, которую он всасывал вместе с кровью своих бесчисленных жертв, в мгновение гибели каждого живого существа, попавшего в расставленные им ловушки, его сознание соединялось о сознанием жертвы и впитывало в себя весь смертельный ужас, всю боль, которую испытывало погибающее существо. Обрывки этого чужого, искалеченного болью и ужасом сознания навсегда оставались внутри монстра, в глубинах его необъятного мозга.

Там они продолжали жить, продолжали страдать, продолжали умирать снова и снова…