— Значит, это красный гилени, — сказал он. — И в самом деле красный! Огонь и тот бывает бледнее.

— Значит, это, — ответила Элиан, — янонец старой закваски. Орлы и те бывают смиреннее.

Вадин безмолвно уставился на нее, потом улыбнулся белозубой безудержной улыбкой. Он был очень похож на своего брата Кутхана, ничуть не старше и ни капельки не мудрее.

— Ради бога, ну и язык у тебя. И характер тоже. Каким спортом ты занимаешься? Осыпаешь оскорблениями драконов?

— Только если они первыми оскорбляют меня. Вадин рассмеялся, нисколько не смутившись. — Я тебя не оскорблял. Я любовался. Мы, дикари, любим бронзу. Что за удовольствие — вырастить собственного бронзового человека!

— Красавчик, верно? — Глаза Мирейна скользнули по обоим и пробежали по кругу лиц. — Мои лорды, я в вашем распоряжении. — И когда они поклонились, он обернулся к тем двоим, которые по-прежнему стояли лицом к лицу, и сказал: — Вадин, окажи милость, присмотри за моим оруженосцем. Вышколен он хорошо, но здесь чужой, и ты можешь многому его научить.

Янонец наклонил голову в знак согласия. Мирейн улыбнулся ему короткой ослепительной улыбкой и оставил их одних, широкими шагами удалившись в сопровождении лордов. Элиан посмотрела ему вслед и почувствовала, что ненавидит его. Он бросил ее, и она осталась одна здесь, где все чужое, где у каждого свои обязанности и свое место. А у нее нет ничего, кроме одежды и пульсирующих болью царапин на щеке.

Она медленно обернулась к своему проводнику. Лицо Вадина снова ничего не выражало, в том числе и возмущения. Он был правой рукой Ан-Ш'Эндора, предводителем лордов и генералов, и без сомнения у него имелись более неотложные и важные дела, чем нянчить юного чужеземца. Его губы дрогнули.

— Я уже занимался этим раньше, — сказал он, проникая сквозь самую сильную ее защиту. — Пойдем, юноша. Мы сделаем тебя одним из нас.

Прежде всего Вадин подозвал слугу, высокого неуклюжего человека, который с легкостью принес целую кучу одежды, оружия и разных необходимых вещей.

— Думаю, килт тебе не понадобится, — сказал Вадин, заметив, как она в смущении разглядывает один из них. — Моему господину нравится, когда люди носят свои национальные костюмы. Даже, — добавил он, скривив губы, — если это штаны. Элиан сдержалась, хотя это было нелегко. — Тебе не кажется, что штаны иногда намного удобнее килта? В седле, например? Или зимой?

— Зимой мы носим высокие сапоги, плотно заворачиваемся в плащи и смеемся над ветром. Что же касается седла, — сказал Вадин и действительно рассмеялся, — то все мы в нем родились и поэтому чувствуем себя в нем превосходно.

— Держу пари, что ты врешь и надеваешь снизу короткие штаны. — Хочешь, чтобы я показал тебе? Он положил руку на пояс, озорно блестя глазами. Элиан закрыла рот и крепко сжала губы. Да, она ненавидела Мирейна. Ну почему из всей своей орды он оставил ее на милость именно этого человека?

— Снаряжение южанина, — обратился к интенданту Вадин, благополучно не замечая ее ярости. — Королевских цветов. Одежду для походов тоже, и побыстрее. Мой господин будет ждать.

Интендант был готов расстелиться перед янонцем. В том же состоянии пребывал и оружейник, который удостоил Элиан несколькими замечаниями по поводу ее прекрасной мальчишеской фигуры и спросил, сколько парню потребуется оружия.

— Не слишком много, — отвечал ее невыносимый опекун. — Сейчас мы возьмем нож и меч. Ты сделал для моего господина три длинных меча, а он выбрал только один. Принеси-ка остальные. — Но, мой господин, они…

Вадин не повысил голоса, но человек осекся, словно его ударили.

— Оруженосец короля должен быть вооружен не хуже самого короля. Принеси клинки.

Они были не просто гладкими и ровными, а безупречными: чистая, ничем не украшенная смертоносная красота, сотворенная не из бронзы, а из бесценной стали. В Ста Царствах только у нескольких князей было такое оружие. Князь Орсан имел два подобных меча, которые стали самыми драгоценными сокровищами в его арсенале. Совершеннее их ничего нельзя было найти.

Элиан испробовала каждый клинок с подобающим почтением. Все они прекрасно лежали в ее ладони. Но особенно ей понравился один, бывший словно продолжением ее руки.

— Вот… вот этот, — неуверенно сказала она, с трудом отводя глаза от чудесного сверкающего лезвия.

Когда она вышла из палатки оружейника, клинок висел у ее пояса, и ей казалось, что он придает ей сил. Даже присутствие Вадина стало менее обременительным, а когда он повел ее к рядам кавалерии, она вообще забыла о Нем. Север славился своими сенелями, а сенели Янона не знали себе равных. — это были лучшие животные во всем крае. Даже тяжеловозы отличались не только силой, но и красотой, военные же сенели, рогатые боевые жеребцы и высокие яростные кобылы, были просто великолепны. Элиан шла вдоль длинных рядов с загонами, где стояли тягачи и запасные лошади, останавливаясь то тут, то там, улыбаясь в ответ на приветственное фырканье.

В стороне от всех стоял сын ночного ветра, вольный бежать туда, куда ему хочется. Он был такой черный, каким бывает полированный обсидиан, без единого белого пятнышка, с рогами длинными, как сабли, и глазами красными, как кровь сердца. Он носился по своим владениям с такой величественной королевской надменностью, что жеребцы даже лишним движением не решались бросить вызов ему.

— Такой стоит целого королевства, — сказала Элиан.

— Если, конечно, найдется такой король, который сможет укротить его, — сказал Вадин. — Никто, кроме Мирейна, не сидел на спине Бешеного.