На правом фланге столь же упорная война шла в Хорезмском оазисе, население которого упорно уклонялось от присоединения к культурной державе Тимура, предпочитая контакты с сибирскими кочевниками. Наконец в 1388 г. Ургенч был взят приступом и разрушен, а Хорезмский оазис превращен в провинцию Джагатайского ханства. Это было прямым нарушением воли Чингисхана, завещавшего Хорезм потомкам Джучи. Одно это могло быть достаточным поводом для войны, но Тимур был последовательным врагом кочевнических традиций, так же как Тохтамыш — их паладином. В свете описанной контроверзы личные симпатии ее участников не могли иметь большого значения.

Редкое население южносибирских степей не могло бы противостоять богатой и многолюдной Средней Азии, если бы у улуса Джучидов не было мощного тыла — Великой Руси. К несчастью для Тохтамыша, традиционный союз Руси и Орды был нарушен легкомысленным набегом на Москву в 1382 г. Поэтому с 1385 г. Тохтамыш стал оказывать милость суздальскому князю Борису Константиновичу, несмотря на то, что тот был женат на дочери Ольгерда, врага татар. [1125]

Но дипломатия, не подкрепленная войском, малоэффективна. Москва была сильнее поволжских купеческих городов и быстро восстановила свое преимущественное положение. В 1386 г. Сергий Радонежский добился примирения Олега Рязанского с Дмитрием Донским, [1126] что позволило последнему оказать помощь суздальским князьям Василию и Семену Дмитриевичам, благодаря которой они в 1387 г. выгнали своего дядю — Бориса — из Нижнего Новгорода. [1127] Тому пришлось бежать к Тохтамышу и искать у него защиты.

Время для этой просьбы было крайне неудачным. Тохтамыш собирал войско «из русских, черкесов, булгар, кыпчаков, аланов, (жителей) Крыма с Кафой и м-к-с (мокша)» [1128] для похода на Тимура. В это войско был назначен Борис Константинович. А московское правительство копило силы, делая ставку на подрастающее поколение.

Положение Московского княжества при Синей Орде было куда более трудным, чем во времена Орды Золотой. Тогда русские великие князья — от Александра Невского до Симеона Гордого — пользовались заступничеством ханов и не боялись ни литовцев, ни нашествий с Востока. Поэтому даже во время «великой замятни» они продолжали возить «выход» ханам, надеясь, что порядок восстановится. Суздальская интрига и кровопролитие 1382 г. расшатали политические связи Москвы с Сараем. Тохтамыш знал, что в этом виноват он, и, как всегда бывает, не прощал обиженного им партнера. Вопреки вековой традиции он потребовал в заложники наследника московского престола Василия, но княжич, протомившись в Орде два года (1383—1385), сбежал и через Литву вернулся домой.

Тем временем на Западе произошло событие, изменившее соотношение сил, — уния Литвы с Польшей. Русские подданные Литвы оказались в подчинении у католиков, что повело за собой ряд правовых ограничений. Еще в 1370 г. смоленский князь Святослав подчинился Литве. [1129] Литовская угроза нависла над Москвой. Москве и русской митрополии неоткуда было ждать помощи, ибо Византия, естественный союзник Москвы, сама еле держалась против турок-османов и итальянских купцов.

Казалось, что к моменту кончины Дмитрия Донского у его государства нет никаких шансов выжить, однако Москва не только победила, но и объединила вокруг себя Великую Русь. Как это произошло? Для ответа необходима широкая историческая панорама. Поэтому вернемся на Восток.

На Востоке информация о событиях расходится быстро. Поэтому Тохтамыш получил сведения о жестокой войне Тимура с персидскими шахами Музаффаридами, владевшими Кирманом и Фарсом. В 1387 г. Тимур подошел к Исфагану, который сдался без кровопролития. Жителям была дана пощада за значительную контрибуцию, для обеспечения которой в городе был оставлен небольшой гарнизон — около 3 тыс. воинов. Однако победители вели себя столь безобразно, что однажды ночью вспыхнуло стихийное восстание и гарнизон был истреблен народом. Разумеется, город был взят и наказан. «По разнарядке» воины Тимура принесли 70 тыс. отрубленных голов, из коих были построены башни в разных кварталах города.

Вслед за Исфаганом был взят Шираз, где Тимур пощадил поэта Хафиза не только за дивные стихи, но и за остроумный ответ, [1130] но до полной победы было далеко, так как правитель Хузистана Шах-Мансур сумел организовать сопротивление захватчику. Как только сведения об этой войне дошли до Тохтамыша, он решил, что настала его пора.

Осенью 1387 г. войско Тохтамыша широким фронтом — от Хорезма до Семиречья, — «бесчисленное, как капли дождя», не встречая сопротивления, докатилось до Амударьи и достигло Термеза. Однако крепостные стены Бухары, Самарканда и Термеза спасли города от разграбления. [1131]

Тем временем весть о внезапном вторжении степного войска дошла до Тимура. Он немедленно прекратил войну с Шах-Мансуром и бросил 30 тыс. всадников [1132] к Самарканду, где доблестно оборонялся Омар-шейх, сын Тимура. Следом за авангардом в Самарканд прибыл сам Тимур во главе войск, оборонявших отдельные крепости, например Карши. Его прибытие вызвало панику среди степняков, которые рассредоточились на столь большом пространстве, что не могли быть организованы для боя. Поэтому они откатились на север.

Тохтамыш стал стягивать силы, но на пути к Ходженту Тимур настиг его, принудил принять бой и нанес ему жестокое поражение. Зима 1388 г. оказалась поворотным пунктом татарского военного счастья.

После того как Тохтамыш отступил за Яик, настала очередь Хорезма (1388) и Могулистана (1389). Хорезм был разрушен, жители его выведены в Самарканд, а пепелище засеяно ячменем. Только через три года Тимур разрешил восстановить этот древний город.

Столь же радикально рассчитались гулямы Тимура с семиреченскими моголами. [1133] Подробностям этой эпопеи стоит уделить внимание.