– Коней достанем. Я ведь за тобой на второй повозке гнался, у меня тоже правую подшибло... Спасибо тебе, парень. Счастье мне, что на такого героя наскочил... А эти?..
– Грозный старшина повернулся к минометчикам. Минометы побросали! Я бы вас, сукиных сынов, уж тогда заставил поплясать! Вы бы у меня повертелись, блохи прыгучие! Кланяйтесь в ножки парню, что выручил.

Солнышко не стал вмешиваться во внутренние дела, решил проститься:

– Ну, бывайте здоровы, мне пора.

– Да ты кто есть-то?
– спохватился старшина.

– Радист, - почтительно ответил за Витю командир батареи и еще почтительнее добавил: - На слух принимает.

Других сведений о Вите Солнышке он сообщить не мог.

А в это самое время я занимался привычным делом - бегал по штабу полка и справлялся:

– Солнышка не видали?

И мне сочувствовали:

– Опять закатилось?

– Закатилось, холера. Чуть отвернись - уже нет. Жизнь проклятая, буду проситься в телефонисты.

Он появился к вечеру. Я застал его в землянке. Сжав коленями котелок, он уписывал кулеш. Взглянув на меня, с набитым ртом поприветствовал неизменной улыбочкой.

– Что мне с тобой делать?
– в лоб спросил я.

Но вразумительного ответа не дождался. Солнышко улыбался.

А утром радистов одного за другим стали таскать в штаб полка. Принимал сам командир, подполковник Усиков.

– Кто из вас лучше всех принимает на слух?

Первым назвали Квашина, он из кадровых, старый радист, вряд ли уступит в приеме на слух армейским и дивизионным радистам.

– Где был вчера от трех часов до шести?

– Дежурил. Ровно в пятнадцать ноль-ноль связывался со штабом дивизии.

– Не подойдет. Кто из вас еще хорошо принимает на слух?

Перебрали всех, дошли до меня.

– На слух принимаешь?

– Так точно. Немного.

– Хотя бы немного. Где был вчера от трех до шести?

– Здесь, товарищ гвардии подполковник!

– Где это - здесь?

– В штабе полка, товарищ гвардии подполковник!

– Где именно?

– Искал Солнышка.

– Но-но, без шуточек.

– Виноват, Солнышкова. У меня радист - фамилия Солнышков. Его искал, товарищ гвардии подполковник.

– Ах, есть еще радист?

– Недавно назначили.

– Он на слух принимает?

– Никак нет, товарищ гвардии подполковник!

– Так какой же он радист?.. А впрочем, других больше нет. Позови-ка сюда это... как его, Солнышко...

Всем было ясно: случилась какая-то неприятная заварушка. Сам командир полка разбирается. А кто еще из радистов мог отлучиться и набедокурить, как не Витька? И мне стало жаль его.

В душе я надеялся, что его, как всегда, придется долго искать, а там, глядишь, случится что-нибудь - или приказ о наступлении, или вызов командира полка в штаб дивизии. Замнется, забудется, мимо пройдет.

Но на этот раз Витя Солнышко был на своем месте. От безделья он нашел себе занятие - надраивал полой шинели алюминиевый котелок и пытался разглядеть свою глупую рожу в донышко. При этом сам себе улыбался.

– Иди, командир полка тебя вызывает.

Нисколько не смутился, нисколько не удивился, словно командир полка вызывал его каждый день не по одному разу. Оправил под ремнем гимнастерку, надвинул пилотку - на два пальца над бровью, с сомнением поглядел на свои пыльные, покоробленные кирзовые сапоги - стоит ли их чистить; решил: не стоит, сойдет и так, - двинулся, пристукивая каблуками, унося затаенную улыбочку - отзвук той, с какой гляделся в дно котелка.

Вернулся через полчаса - над круглой физиономией торчит пилотка, край на два пальца над несуществующей бровью, заправочка - как положено, улыбочка - как всегда: "Не тушуйся, я здесь..."

– Ну?..

– К ордену представляют.

– За что?

– Немцев остановил. Наломали бы дров...

– Не пойму... Какой орден?

– Может, Красного знамени, может, Ленина.

– Героя не хочешь?

– Может, Героя, а что?

Его представили к ордену Красной Звезды. Но от представления к получению - путь немалый, на этом пути случаются и кочки.

До сих пор был лозунг: "Вперед, на запад!" Сейчас на танках, поддерживающих наш полк, выведены надписи: "Вперед, на восток!" Сталинград лежал к востоку...

На пути наступления подвернулись землянки.

Неплохо немцы тут обжились. Первые, кто заскочили в землянки, дивились:

– Эва! Музыкой забавлялись.

Щупали черный рояль.

– Мать честная! А зеркало-то! Откуда такое сперли?..

Ворочались перед огромным трюмо, любовались - рожи грязные, ошпаренные морозом, мятые, пузырящиеся под ремнями шипели, кирзовые подсумки, сумки с гранатами, обвисшие подшлемники, косо сидящие каски - хороши, так и подмывает шарахнуться от самого себя.