–  Гм, может быть, - наконец сказал старший рулевой, и Ольгрен просиял, но тут же снова скис, когда Рансиск продолжал: - Не вижу ничего похожего на открытую воду. Если не найдем ничего лучше, попробуем эту. Но сначала надо поискать еще.

–  Твой луоф будет доволен, - сказал Тограм. Рансиск улыбнулся. Роксоланцы всегда возили с собой маленьких зверьков. Если помещенный в шлюзовую камеру флаера луоф оставался жив, атмосфера планеты годилась и для его хозяев.

Несколько планет показались рулевым слишком тусклыми. Но вот Рансиск напрягся, приникнув к подзорной трубе.

–  Вот она!
– сказал он почти спокойно.
– Вот то, что нам нужно. Посмотри, Ольгрен.

–  Ох черт, да!

–  Беги с докладом к военачальнику Сивону и спроси, засекли ли его приборы какие-нибудь еще возмущения перемещения на гипердрайве.

Ольгрен поспешно вышел из рубки. Рансиск протянул трубу Тограму:

–  Посмотри сам.

Капитан имперской пехоты приник к окуляру. После черноты открытого космоса мир в подзорной трубе казался до боли похожим на Роксолан: темно-синие океаны, покрытые хлопьями белых облаков. Рядом висела подходящего размера луна. Обе планеты были освещены примерно наполовину.

–  Ты обнаружил там сушу?
– спросил Тограм.

–  Посмотри верхнее полушарие, сразу под ледовой шапкой, - посоветовал Рансиск.
– Эти коричневые и зеленые пятна не похожи на воду. Если тут и есть подходящая планета, так это та, что ты видишь перед собой.

Пока не вернулся Ольгрен, они по очереди рассматривали планету, пытаясь составить о ней какое-то представление.

–  Ну как?
– поинтересовался Тограм, хотя бодро навостренные уши помощника и так говорили о том, что ответ - положительный.

–  Все возмущения от гипердрайва - только от нашего флота, никаких других в пределах всей системы!
– расплылся в улыбке Ольгрен.

Рансиск и Тограм, не сговариваясь, хлопнули его по спине, будто он и был причиной добрый вестей.

Улыбка капитана была даже шире, чем у Ольгрена. Значит, планета станет легкой добычей, что его - кадрового военного - устраивало больше всего. Если местное население не знакомо с гипердрайвом, значит, в системе нет разумной жизни, а если и есть - не беда, аборигены наверняка не изобрели еще ни пороха, ни летательных аппаратов, ни - тем более - космического оружия.

Тограм радостно потирал руки.

Бак Эрцог устал, что, впрочем, неудивительно после четырех месяцев в космосе (и впереди еще полтора). Земля за кормой «Арес III» казалась яркой звездочкой, а Луну вообще трудно было заметить. Впереди вырастал Марс.

–  Твоя очередь качаться, Бак, - позвал его Арт Снайдер. Из пяти членов экипажа он был самым дисциплинированным.

–  Иду, Панчо.
– Эрцог, вздохнув, взгромоздился на велотренажер и начал крутить педали - сначала вполсилы, потом вовсю. Упражнения помогали сохранить в костях кальций, что особо важно в условиях невесомости. Кроме того, они помогали убить время.

Мелисса Отт слушала сводку новостей с Земли.

–  Ночью умер Фернандо Валенсуэла, - сообщила она.

–  Кто?
– Снайдер явно не относился к числу бейсбольных болельщиков.

Эрцог, напротив, бейсболом увлекался, к тому же он был родом из Калифорнии.

–  Я видел его раз на матче ветеранов, и я помню, как отец и дед говорили о нем, - сказал он.
– Сколько лет ему было, Мел?

–  Семьдесят девять.

–  Он всегда был тяжеловат, - печально произнес Эрцог.

–  Господи Иисусе!

Эрцог вздрогнул. Таких возбужденных возгласов он не слышал с момента старта. Мелисса уставилась на экран радара.

–  Фредди!
– возопила она.

Фредерика Линтдстрем, спец по бортовой электронике, вынырнула из душевой. Она бросилась к пульту управления, оставляя за собой шлейф висящих в невесомости водяных брызг. Фредди не накинула на себя даже полотенца, но это ее не смущало - условности на борту «Арес III» давно исчезли сами собой.

Вопль Мелиссы заставил даже Клода Джоннарда высунуть голову из маленькой биолаборатории, где он проводил почти все время.

–  Что-то случилось?
– спросил он.

–  Радар полетел к черту, - обрадовала его Мелисса.

–  Как это «к черту»?
– недовольно буркнул Джон-нард. Он принадлежал к тому малопривлекательному типу людей, у которых все и всегда разложено по полочкам, и которые убеждены, что остальные должны во всем походить на них.

–  На экране сто - сто пятьдесят объектов, которых там никак быть не может, - ответила Фредерика (у которой это заболевание было выражено в более мягкой форме).
– От них до нас около двух миллионов километров.