Шрифт:
Пит смог взять в руки «Эстонишинг» лишь после обеда, когда вытер вымытые тарелки и убрал их на место. Покончив со своей обязанностью, он надел вязаный свитер; вечера поздней весной в северной Калифорнии были гораздо прохладнее, чем в Висконсине, где он вырос. Зато зимы, слава Богу, были гораздо теплее.
Он перелистал журнал и раскрыл его на повести Гордиана. Она называлась «Реакции», и название могло означать что угодно. Когда речь идет о Гордиане, по названию никогда нельзя определить содержание вещи. Взять, например, сериал с безобидным названием «Уотергейт». Критики — и серьезные критики — обсуждали его книжную версию с тем же восторгом, что и «1984». Однако для Пита это был великолепный пример научной фантастики, прямой экстраполяцией мысли о том, насколько с неизбежностью затруднятся махинации на правительственном уровне, когда копировальные машины и записывающие устройства станут повседневной реальностью.
Кстати, Джо Маккарти эта вещь едва не довела до бешенства, что Питу пришлось очень по душе.
И все же ему было трудно представить, как один и тот же автор мог написать «Хьюстон, у нас проблемы» [1] — захватывающее повествование об одном из первых полетов на Луну, едва не кончившемся трагически, и «Наступление в канун праздника Тет» [2] — о будущей войне и трагедии гораздо большего масштаба. Если позабыть об экзотической военной технике, повесть тоже читалась с тревожной убедительностью, если читатель иногда проглядывал на четвертых страницах газет репортажи о том, как весело приходится французам, пытающимся удержаться в Индокитае.
1
Знаменитая фраза командира экипажа «Аполло-13», вынужденного вернуться на Землю из-за технических неполадок. (Здесь и далее примечания переводчика).
2
В канун праздника Тет — вьетнамского Нового года — американские войска предприняли крупномасштабное наступление, которое привело к очень большим потерям с их стороны.
Но Гордиан — черт бы его побрал! — не ограничивался темами ближнего будущего. «Нейтронная звезда» всполошила пару лет назад всех читающих фантастику астрономов (а таких насчитывалось немало). Такой же эффект произвел и рассказ «Сверхновая», хотя самого Пита больше всего восхитила та обыденность, с какой в нем использовались вычислительные машины. [3] Такой рассказ он с радостью написал бы сам.
Он мог вспомнить буквально десятки других примеров, и не только из «Эстонишинг». «Галактик» и «Странность и научная фантазия» [4] тоже часто публиковали Гордиана. После «Все вы зомби» прочие рассказы о путешествиях во времени стали безнадежно устаревшими. «Сокрушитель звезд I» и «Сокрушитель звезд II» ошеломили Пита, показавшись ему литературным эквивалентом выступления джазового пианиста, импровизирующего на заданную тему. А «Время, представляемое в виде спирали полудрагоценных камней» был и вовсе неописуемым литературным фейерверком. [5]
3
Одноименный рассказ Ларри Нивена и рассказ Артура Кларка «Звезда».
4
В повести изменены названия реальных НФ журналов тех лет. Под «Astonishing», вероятно, подразумевается «Astounding Science Fiction», «Galactic» — аналог «Galaxy», а «Strangeness and Science Fantasy» и вовсе вымышленное название.
5
Одноименные рассказы Роберта Хайнлайна (первый из упомянутых) и Сэмюэла Дилени (четвертый).{1}
Хотя Гордиан начал публиковаться только в 1949, он написал уже больше Азимова — и ни одной слабой вещи! Рядом с таким автором Пит ощущал себя новичком-любителем.
Устроившись поудобнее, он начал читать. И к концу третьей страницы ощутил, как у него приподнимаются волосы на голове. Такого страха он не испытывал с тех пор, как промчался на противотанковой самоходке сквозь крошащиеся обломки Третьего рейха. Но то был простой и понятный страх — он боялся, что пацан с гранатой, старик с «панцерфаустом» или какой-нибудь прильнувший к прицелу «тигра» фанатик постараются, чтобы он никогда больше не вернулся в Штаты. Но такое…
Дисциплина дисциплиной, но в тот вечер он написал очень мало.
Следующую неделю он провел в лихорадочном ожидании ответа Макгрегора. Он послал ему письмо авиапочтой и наклеил еще одну красную шестицентовую марку на вложенный конверт с обратным адресом. Скорейший ответ стал для него важнее экономии.
Когда ответ наконец пришел, он стиснул зубы, дочитав его до конца.
«Дорогой Пит. Мне очень жаль, что Гордиан выбрал для своего рассказа идею, которую ты считаешь своей, но такое случается сплошь и рядом (видел бы ты содержимое моего мусорника!). Но я не сомневаюсь, что у тебя осталось достаточно свежих идей на будущее. Присылай еще.
С наилучшими пожеланиями, Джим.»Пит швырнул письмо на кухонный стол.
— Он мне не поверил, — горько проговорил он.
— А ты на его месте поверил бы на слово? — возразила Кэтрин. — Я сама до сих пор сомневаюсь, а ведь я своими глазами видела твой черновик.
— Пожалуй, ты права, — признал Пит. — Наверное, я считал, что Джим Макгрегор лишен человеческих слабостей. Что ж, клянусь, я ему докажу!
Он резко повернулся, торопливо вошел в кабинет и вставил в машинку чистый лист.
«Дорогой Джим. Теперь я понял, что вместе с первым письмом должен был прислать тебе и рукопись. Надеюсь, ты поверишь мне на слово, что этот черновик был написан несколько месяцев назад. Если найдешь это интересным, дай мне знать.
Пит Лундквист.»Перечитав письмо, он добавил постскриптум:
«Я пока не знаю, когда сяду за машинку и наращу плоть на этот скелет. У меня наготове несколько более важных идей, и две из них тянут на роман. Но со временем я доберусь и до этого черновика. Решай сам, каким мог бы стать этот рассказ.»
Новый конверт был гораздо толще предыдущего, но он и его послал авиапочтой.
Три дня спустя в половине седьмого утра зазвонил телефон. Пит брился, и от неожиданности порезался. Прижав к подбородку клочок ваты, он схватил трубку на секунду раньше жены. Они обменялись тревожными взглядами; звонок в неурочный час обычно означал неприятности.
— Мистера Питера Лундквиста, пожалуйста, — произнесла телефонистка.
— Я слушаю.
— Это междугородный личный звонок от Джеймса Макгрегора из Нью-Йорка, — с облегчением услышал Пит.
— Да-да, соединяйте, — сказал он и пояснил жене: — Это Макгрегор.
— Хо-хо! Мы вспугнули дичь, Уотсон.
Пит махнул жене, чтобы она замолчала. В трубке послышался голос редактора, хрипловатый не только из-за расстояния, но и от множества выкуренных сигарет:
— Это ты, Пит?
— Да, я. — Он едва не добавил «сэр», как это делало большинство тех, кто разговаривал с Макгрегором.