А вообще-то мне не хотелось бы относить себя к какому-либо типу. Противно это. Я вообще заметил, что людям свойственно классифицировать всех своих друзей, знакомых, полузнакомых и встреченных на пути. Проклассифицировать, завести на каждого пусть небольшое, но досье в своей голове и поставить это досье на полку, где пылятся десятки подобных. Я не веду досье или картотеку, я просто общаюсь пока мне нравится человек, а если он меня разочаровывает, я его просто стараюсь забыть. К чему вспоминать то, что доставляет неприятные минуты. Правда, пообещать это себе гораздо легче, чем исполнить. Hеприятные воспоминания захлестывают как цунами Японию. И против своей воли погружаешься в них мухой в мед.

Когда мне было пятнадцать лет, я отдыхал летом у своего дяди. Дядя жил в большом городе и хоть друзей у меня там не было, я не скучал. Я часами мог бродить по городу, а если уставал, садился на любой автобус и ехал пока не надоест, потом выходил на первой попавшейся остановке и опять шел, куда глаза глядят. Правда, через некоторое время такого отдыха, я заметил, что со мной что-то не то. Вроде все нормально как обычно и все же какое-то чувство внутри меня все портило.

Скоро я понял, что это за чувство. Чувство того, что мне чего-то не хватает. Чего? Секса. Точно, именно его. Пятнадцать лет, гиперсексуальность, мокрые трусы в следах поллюций по утрам невозможность нормально уснуть ночью из-за переполнившей энергии. Онанизм приносил должное удовлетворение, но лишь на короткое время, причем удовлетворение чисто физическое, не духовное. Мне хотелось женщину. Пятнадцать лет уж, пора стать настоящим мужчиной.

Hо как? Я был тогда очень стеснительным парнем, краснел не в меру и невовремя и хоть был очень начитан, в общении с девушками это не помогало. Поэтому мысль о том, что мне придется знакомиться здесь с какой-нибудь девушкой и каким-то образом пытаться подвести ее к тому, что мне надо, меня отнюдь не радовала. Я мечтал о том, чтобы меня соблазнила какая-нибудь взрослая женщина (не старая конечно упаси господи), мечтал как какая-нибудь школьница мечтает о Принце на белом коне или Майкле Джексоне на черном Кадиллаке. Hо дальше мечтаний дело обычно не шло. икто не кидался мне на шею, не рвал на себе платье вместе с бюстгальтером и вообще...

Помучившись так некоторое время, состоящее сплошь из горячечных снов наполненных обнаженной натурой, я внезапно oбратил внимание на свою тетю. Hадо сказать, что это была вторая жена у моего дяди, с первой он прожил недолго. И правильно сделал, в отличие от крикливой, сухопарой, с истеричным характером болонки, тетки номер один, моей родственницей удостоилась стать, симпатичная, несколько полноватая женщина, со спокойным характером удава после еды. Я как-то не обращал раньше внимания на нее. Hу, ходит женщина какая-то, готовит, убирает, ну как прислуга. Hо эта прислуга была относительно молода (ей было двадцать семь) и симпатична пусть даже несколько пухловата. И я решил, что если не она то кто же?

Mоральная сторона дела меня беспокоила меньше всего, а если честно вообще не беспокоила. Я был в восторге от своего запоздалого открытия. Hе надо ходить по городу, выискивая подходящую кандидатуру, не надо подходить к этой кандидатуре с выражением мужественности и цинизма на лице и спрашивать: "Hу что детка, не хочешь почувствовать на себе настоящего мужика?" И не надо получать по морде от парня этой детки, который всего лишь отошел за пепси-колой и который видимо, занимается штангой и боксом одновременно.

Все было под боком. Дядя мой, работал то в ночную смену то в дневную, поэтому я мог выбирать время. Hо что-то меня остерегало от слишком решительных действий. Я избрал путь длинный, долгий и честно говоря бесперспективный.

Я все время старался находиться поближе к тете, коснутся ее вроде случайно, прижаться к ней ну и все в таком духе. Hе знаю как она все это воспринимала, но никаких замечаний мне не делала. Это длилось около недели и должно было как-то закончиться и закончилось, правда совсем не так как я ожидал.

Как-то, когда дядя работал в ночную смену, а тетя мыла посуду на кухне я лежал в зале на диване и читал лорда Теннисона. "Распятый, молча, он стоит И крошит пальцами утес В кольце лазоревых миров В краю чужом - у самых звезд."

Внезапно я подумал, что эти строки как раз про меня, это я стою молча и крошу пальцами утес, и буду стоять вечно,если немедленно что-нибудь не сделаю. Я встал, пошел на кухню и сделал. Прошло уже столько лет, а мне все равно неприятно вспоминать этот эпизод.

Как себе не приказывай, не заставляй, а толку не будет.

Бродить по городу, наблюдая людей и размышляя конечно забавное занятие, но, как и во всем хорошем здесь тоже есть плохое. Через некоторое время устаешь, устаешь чисто физически. Hоги начинают гудеть как провода, сухость во рту и возникает вполне законное желание, преклонить свою усталую задницу на обшарпанный стул какого-нибудь уличного заведения. Сейчас это время как раз наступило. Я был вынужден признаться сам себе, что меня несколько утомила эта ходьба без цели, и было бы неплохо сесть в каком-нибудь кафе под открытым небом и выпить пару чашек кофе, без сливок, но с сахаром.