Шрифт:
Обескураженный, снова больной от земного веса, Ааст покинул Землю. В ракету его внесли на носилках, три дня он лежал без памяти. Врач-космотерапевт сказал, что следующий визит на Землю может быть смертельным. Мать взяла с него честнейшее слово – выбросить в космос не только чертежи, но инструменты, и чертежную доску, и вычислительную машину. На десятый день ночью тайком Ааст прокрался в мастерскую.
У него сложился новый проект – этакий гибрид из идей Циолковского и Дайсона.
…Впрочем, вы сами, ребята, живете в этом мире, хорошо знаете, как он устроен.
Солнце взято в клетку. Решетчатая клетка-шар немыслимых размеров окружает все околосолнечное пространство.
На пересечении прутьев – оси жилых колес. Каждое колесо – жилой поселок или парк, завод, лаборатория… Для безопасности все они спрятаны в водяную шубу. Вода медленно перекачивается с солнечной стороны на теневую, там отдает тепло.
А в прутьях решетки-дороги – грузовые конвейеры, пневматические поезда, плавательные дорожки. Надо бы сказать «пешеходные», но в решетке невесомость – там нельзя ходить.
Мир, похожий на игрушечную бумажную мельницу, где цветные колесики крутятся, если бежать навстречу ветру.
Колеса – жилища, колеса – парки, колеса – озера, колеса – фабрики, колеса – стадионы, колеса – лаборатории….
На сто колес-жилищ – одно колесо-клиника, одно колесо-электростанция, колесо-университет, колесо-склад, колесо-космодром. Проект свелся к экономическим расчетам: сколько колес общественных на тысячу жилых и какой ширины должны быть транспортные трубы решетки?
Ааст составлял расчеты, чертил схемы, но без удовлетворения. Ему не нравился этот решетчато-мельничный мир. В нем не было главного: сказки детства Ааста – нарядной Земли, искристого снега, воющего ветра, плеска волн… В комнатах – нормальный вес, на дорогах – невесомость. Постоянные переходы от веса к невесомости и обратно: по пути на работу, в гости, на стадион. Переходы неприятные, утомительные, для детей и стариков вредные. Отсюда тяга к домоседству. Мир съеживается, ограничивается одним колесиком. И постоянное ожидание катастрофы: метеорит, ржавчина, усталость металла – и космос врывается в городок, губя жизнь…
Но ничего другого Ааст не мог придумать. Видимо, как Циолковский, как Дайсон, и он тоже волшебник без палочки. Хочет сказать: «Пусть будет Земля в мертвом космосе!» Но палочки нет в руках – и не появляется Земля.
И если бы Ааст Ллун жил в XX или в XXI веке, так бы и умер он волшебником без палочки, оставив потомству папки с неосуществимыми проектами.
Но дело происходило в конце XXII, в начале XXIII века, когда волшебные палочки изобретались в массовом масштабе.
В космическую келью Грома-7 радио приносило вести о чудесах.
Как все изобретатели, Ааст слушал и читал по-своему: все примерял к своему проекту.
Вот он прочел, что люди наконец овладели эйнштейновской энергией Е = mс2. Не только уран и водород – любое вещество может быть теперь горючим. В межзвездный полет отправляется не ракета, а астероид. Тело его превращается в лучи, астероид сам себя разгоняет до скорости света.
«Ага, – думает Ааст, – значит, можно целые планеты перемещать. Выводить поближе к Солнцу и там уже переделывать».
«Когда астероид стартовал к звездам, – сообщает телевидение, – в первую же секунду сорок тонн вещества стали лучами. Земля получает от Солнца в секунду только два килограмма лучей».
И Ааст думает:
«Выходит, что фотонный астероид был ярче Солнца. Можно делать искусственные солнца».
Потом приходит известие с Луны, краткая заметочка: «Из-за неосторожного обращения с лучами Нгуенга срезанная верхушка горы улетела в космос. Обломками раздавлен ядролет, погибли три пассажира. Физики считают, что тут имело место новое явление: лучи не взорвали гору, а рассекли поле тяготения. Лишенная тяготения гора не удерживалась более Луной.
«Вот как! – думает Ааст Ллун. – Тяготение можно рассекать. Это пригодится. Ведь, по Дайсону, надо было разбирать Юпитер на строительный материал: дробить его, взрывать, что ли? Если же рассекать поле, сразу получатся две планеты, у каждой свой центр тяготения, слепятся два шара. Потом еще раз пополам, еще раз на четыре части. Аккуратно, чисто, без потерь…
И будущая глава в книге подарков приняла такой вид:
Ваши дедушки и бабушки, друзья, получили в подарок от своих предков только один дом, одну планету, по имени Земля. Это была красочная и разнообразная планета с голубым небом и тугим ветром, с волнующимся морем и рассыпчатым снегом и с горами, величавыми и суровыми. И хотя планета была не так велика – первый же спутник облетел ее за полтора часа, – людям она казалась очень просторной, даже необъятной.
Но со временем люди застроили всю планету – и степи, и горы, и моря. Земли не осталось на Земле для новых домов. Пришла пора вспомнить слова Циолковского: «Земля – колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели».
Однако в солнечной семье не было других планет, подходящих для обитания: либо слишком жаркие, либо слишком холодные, или малые, неспособные удержать воздух, или слишком большие – с непосильной для людей тяжестью.
И тогда возник дерзкий проект: расколоть на части одну из больших планет, разрезать, как каравай хлеба, как головку сыра, как арбуз.