Толстая Татьяна
Не кысь (рассказы, статьи, эссе)
Татьяна Никитична Толстая
Не кысь
рассказы, статьи, эссе
содержание
Москва
Окошко
Милая Шура
Факир
Лимпопо
Охота на мамонта
Спи спокойно, сынок
Круг
Поэт и муза
Огонь и пыль
Пламень небесный
Ночь
Ряженые
Ложка для картоф.
На липовой ноге
Петербург
Чужие сны
"На золотом крыльце сидели"
Река Оккервиль
Петерс
Женский день
Вышел месяц из тумана
Любишь - не любишь
Свидание с птицей
Белые стены
Частная годовщина
Соня
Йорик
Самая любимая
Тогда
Золотой век
Лилит
Небо в алмазах
Анастасия, или Жизнь после смерти
Неугодные лица
Любовь и море
Смотри на обороте
Квадрат
Русский человек на рандеву
Сейчас
Николаевская Америка
Туристы и паломники
Здесь был Генис
Какой простор: взгляд через ширинку
Лёд и пламень
Купцы и художники
Отчёт о культе имущества
Прожиточный минимализм
Стена
Битва креветки с рябчиком
Человек!.. Выведи меня отсюда
Дедушка-дедушка, отчего у тебя такие большие статуи?
Политическая корректность
Татьяна Никитична Толстая
Окошко
Шульгин часто, раз в неделю уж непременно, а то и два, ходил к соседу играть в нарды.
Игра глуповатая, не то что шахматы, но тоже увлекательная. Шульгин сначала стеснялся немножко, потому что в нарды только чучмеки играют,шеш-беш, черемша-урюк,- но потом привык. Сосед, Фролов Валера, тоже был чистый славянин, никакой не мандаринщик.
Кофе сварят, все интеллигентно, и к доске. Поговорить тоже.
– Как думаешь, Касьянова снимут?
– Должны вроде.
Каждый раз у Фролова Валеры в квартире появлялось что-нибудь новое. Чайник электрический. Набор шампуров с мангалом. Радиотелефон в виде дамской туфельки, красный. Большие часы напольные гжель. Вещи красивые, но ненужные. Часы, например, полкомнаты занимают, но не идут.
Шульгин спросит:
– Это новое у тебя?
А Фролов:
– Да... так...
Шульгин заметит:
– Вроде телевизор у тебя прошлый раз меньше был?
– Да телевизор как телевизор.
Потом один раз вообще весь угол картонными ящиками завален стоял. Фролов отлучился кофе сварить, а Шульгин отогнул и посмотрел: вроде что-то женское, из кожзаменителя.
Наконец во вторник смотрит - а там, где раньше сервант стоял, теперь арка прорезана, а за ней целая комната. Никогда там раньше комнаты не было. Да и быть не могло - там же торец дома. А поверху арки, на гвоздиках пластмассовый плющ.
Шульгин не выдержал.
– Нет уж, изволь объясниться!.. Главное, как это у тебя комната... Там же торец!
Фролов Валера вздохнул, вроде смутился.
– Ладно, раз так... Есть место одно такое... Окошечко.
Там это все дают... Бесплатно.
– Не тренди! Бесплатно ничего не бывает.
– Не бывает, а дают. Как у Якубовича - "подарки в студию!" Якубовичу-то разве народ платит? Вот ему банки маринованные везут - думаешь, он их ест? Он их выбрасывает, поверь слову. Глазки у него такие хитрые с консервов, что ли?
Фролов все в сторону уводил разговор, но Шульгин привязался - не отцепишься. Где окошечко? Главное, комната эта лишняя ему крепко засела. У него самого была однокомнатная, так что лыжи приходилось прямо в чулане держать. Фролов темнил, но Шульгин так расстроился, что проиграл четыре партии подряд, а с таким играть неинтересно. Пришлось соседу колоться.
– Главное,- учил Фролов,- когда оттуда крикнут, скажем: "Кофемолка!" надо обязательно тоже крикнуть: "Беру!" Это вот главное. Не забудь и не перепутай.
Наутро Шульгин поехал туда прямо с утра. С виду здание совершенно совковое, вроде авторемонтных мастерских или заводоуправления. Третий двор, пятый корпус, всюду мазут и шестеренки. Бегают какие-то хмыри в спецовках. Надул Фролов Валера, понял Шульгин с досадой. Но раз уж добрался, разыскал и коридор, и окошечко - обыкновенное, глубокое, с деревянной ставней, из таких зарплату выдают. Подошел и постучал.
Ставня сразу распахнулась, а за ней никого не было, только кусок зеленой стены, как в бухгалтерии, и свет противный, как будто лампа дневного света.