Толстая Татьяна

Не кысь (рассказы, статьи, эссе)

Татьяна Никитична Толстая

Не кысь

рассказы, статьи, эссе

содержание

Москва

 Окошко

 Милая Шура

 Факир

 Лимпопо

 Охота на мамонта

 Спи спокойно, сынок

 Круг

 Поэт и муза

 Огонь и пыль

 Пламень небесный

 Ночь

 Ряженые

 Ложка для картоф.

 На липовой ноге

Петербург

 Чужие сны

 "На золотом крыльце сидели"

 Река Оккервиль

 Петерс

 Женский день

 Вышел месяц из тумана

 Любишь - не любишь

 Свидание с птицей

 Белые стены

 Частная годовщина

 Соня

 Йорик

 Самая любимая

Тогда

 Золотой век

 Лилит

 Небо в алмазах

 Анастасия, или Жизнь после смерти

 Неугодные лица

 Любовь и море

 Смотри на обороте

 Квадрат

 Русский человек на рандеву

Сейчас

 Николаевская Америка

 Туристы и паломники

 Здесь был Генис

 Какой простор: взгляд через ширинку

 Лёд и пламень

 Купцы и художники

 Отчёт о культе имущества

 Прожиточный минимализм

 Стена

 Битва креветки с рябчиком

 Человек!.. Выведи меня отсюда

 Дедушка-дедушка, отчего у тебя такие большие статуи?

 Политическая корректность

Татьяна Никитична Толстая

Окошко

Шульгин часто, раз в неделю уж непременно, а то и два, ходил к соседу играть в нарды.

Игра глуповатая, не то что шахматы, но тоже увлекательная. Шульгин сначала стеснялся немножко, потому что в нарды только чучмеки играют,шеш-беш, черемша-урюк,- но потом привык. Сосед, Фролов Валера, тоже был чистый славянин, никакой не мандаринщик.

Кофе сварят, все интеллигентно, и к доске. Поговорить тоже.

– Как думаешь, Касьянова снимут?

– Должны вроде.

Каждый раз у Фролова Валеры в квартире появлялось что-нибудь новое. Чайник электрический. Набор шампуров с мангалом. Радиотелефон в виде дамской туфельки, красный. Большие часы напольные гжель. Вещи красивые, но ненужные. Часы, например, полкомнаты занимают, но не идут.

Шульгин спросит:

– Это новое у тебя?

А Фролов:

– Да... так...

Шульгин заметит:

– Вроде телевизор у тебя прошлый раз меньше был?

– Да телевизор как телевизор.

Потом один раз вообще весь угол картонными ящиками завален стоял. Фролов отлучился кофе сварить, а Шульгин отогнул и посмотрел: вроде что-то женское, из кожзаменителя.

Наконец во вторник смотрит - а там, где раньше сервант стоял, теперь арка прорезана, а за ней целая комната. Никогда там раньше комнаты не было. Да и быть не могло - там же торец дома. А поверху арки, на гвоздиках пластмассовый плющ.

Шульгин не выдержал.

– Нет уж, изволь объясниться!.. Главное, как это у тебя комната... Там же торец!

Фролов Валера вздохнул, вроде смутился.

– Ладно, раз так... Есть место одно такое... Окошечко.

Там это все дают... Бесплатно.

– Не тренди! Бесплатно ничего не бывает.

– Не бывает, а дают. Как у Якубовича - "подарки в студию!" Якубовичу-то разве народ платит? Вот ему банки маринованные везут - думаешь, он их ест? Он их выбрасывает, поверь слову. Глазки у него такие хитрые с консервов, что ли?

Фролов все в сторону уводил разговор, но Шульгин привязался - не отцепишься. Где окошечко? Главное, комната эта лишняя ему крепко засела. У него самого была однокомнатная, так что лыжи приходилось прямо в чулане держать. Фролов темнил, но Шульгин так расстроился, что проиграл четыре партии подряд, а с таким играть неинтересно. Пришлось соседу колоться.

– Главное,- учил Фролов,- когда оттуда крикнут, скажем: "Кофемолка!" надо обязательно тоже крикнуть: "Беру!" Это вот главное. Не забудь и не перепутай.

Наутро Шульгин поехал туда прямо с утра. С виду здание совершенно совковое, вроде авторемонтных мастерских или заводоуправления. Третий двор, пятый корпус, всюду мазут и шестеренки. Бегают какие-то хмыри в спецовках. Надул Фролов Валера, понял Шульгин с досадой. Но раз уж добрался, разыскал и коридор, и окошечко - обыкновенное, глубокое, с деревянной ставней, из таких зарплату выдают. Подошел и постучал.

Ставня сразу распахнулась, а за ней никого не было, только кусок зеленой стены, как в бухгалтерии, и свет противный, как будто лампа дневного света.