– Знаю, знаю. – Ротман часто закивал. – Я просто хотел сказать, что Джонни похоронен в освященной земле. Вы понимаете, что это значит, Лу?

– Думаю, да. Церковь не посчитала это самоубийством.

– А ответ, Лу? У вас есть ответ?

– Он был страшно юным, – сказал я, – и в его жизни не было почти ничего, кроме проблем. Возможно, церковь решила, что допустила достаточно ошибок, и попыталась дать ему шанс. Возможно, они решили, что это был несчастный случай, что он просто дурачился и зашел слишком далеко.

– Возможно, – сказал Ротман. – Возможно, возможно, возможно. И еще одно, Лу. Нечто важное... В ту ночь, когда Элмер и обитательница того домика расстались с жизнью, один из моих каменщиков ходил на последний сеанс в «Палас». Он припарковал свою машину за кинотеатром в – Лу, внимательнее – полдесятого. А когда он вышел, все четыре покрышки исчезли...

Я выждал несколько мгновений в полной тишине.

– Гм, – наконец произнес я, – плохо. Все четыре, да?

– Плохо? Лу, вы, наверное, хотели сказать: забавно? Чертовски забавно?

– Ну, вроде того, – проговорил я. – Забавно то, что я ничего такого не слышал в департаменте.

– Было бы значительно забавнее, если бы слышали. Потому что он не заявлял о краже. Я бы не назвал это величайшей тайной в мире, но по какой-то причине ваши ребята в департаменте не очень-то интересуются нашими ребятами из профсоюза – за исключением тех случаев, когда мы выходим на митинг.

– Ничем не могу помочь...

– Не берите в голову, Лу. Это к делу не относится. Тот человек не заявил о краже, но рассказал о ней на очередном заседании отделения плотников и каменщиков во вторник. Как выяснилось, один из них купил две из четырех покрышек у Джонни Папаса. Они... Лу, вам не холодно? Кажется, вы заболели?

Я прикусил сигару. И промолчал.

– Ребята вооружились дубинками и отправились к Джонни. Его не оказалось ни дома, ни на заправке Слима Мерфи. Его там и не могло быть: ведь он болтался на собственном ремне, закрепленном на решетке в камере. На заправке они нашли его машину, а на ней – вторую пару украденных покрышек. Они сняли их – Мерфи, естественно, тоже не заявил в полицию, – и на том дело закончилось. Однако они продолжают обсуждать это событие, Лу. Продолжают, несмотря на то что – и это вполне естественно -никто не придал ему особого значения.

Я прокашлялся.

– Я... а что в нем такого особенного, Джо? – спросил я. – Что-то я вас не понимаю.

– Вы что, забыли, Лу? Покрышки были украдены после девяти тридцати в ночь смерти Элмера и его подружки. Если допустить, что Джонни выждал некоторое время после того, как хозяин припарковал машину – и даже если он не выжидал, – то мы неизбежно приходим к выводу, что до начала одиннадцатого он занимался абсолютно невинным делом. Другими словами, он никак не мог участвовать в жутких событиях, случившихся вон в том домике.

– Не понимаю, почему, – сказал я.

– Не понимаете? – Его глаза расширились. – Да, конечно, Декарт, Аристотель, Диоген, Евклид и прочие уже давно в могиле, но вы, я думаю, найдете здесь немало тех, кто будет защищать их теории. Я очень сомневаюсь, Лу, что их удовлетворит ваше предположение, будто тело может находиться одновременно в двух местах.

– Джонни вращался среди довольно беспринципных парней, – сказал я. – Думаю, один из его приятелей снял для него эти покрышки и отдал ему для продажи.

– Понятно. Понятно... Лу.

– А почему бы нет? – спросил я. – Для него не составило бы труда сбыть их на заправке. Слим Мерфи никогда ни во что не вмешивался... Черт, Джо, полагаю, все именно так и было. Если бы у него было алиби на момент убийства, он бы рассказал мне, правда? И не стал бы вешаться.

– Он любил вас, Лу И доверял вам.

– И у него для этого были веские причины. Он знал, что я ему друг.

Ротман сглотнул, потом издал странный звук, похожий на смешок, – такой звук издают люди, когда не знают, то ли смеяться, то ли плакать, то ли сердиться.

– Отлично, Лу. Замечательно. Каждый кирпичик на своем месте, а каменщик – честный, добросовестный трудяга. Однако он сам и его работа продолжают вызывать у меня вопросы. Я все никак не могу понять, почему он так стремится защитить свое сооружение из всяческих «возможно» и «вероятно», свое убежище из логических допущений. Не понимаю, почему бы ему не послать к черту какого-то типа из профсоюза.

Вот... Вот мы и приехали. Я приехал. А он? Он кивнул так, будто я задал ему вопрос. Кивнул и сел так, чтобы быть подальше от меня.