Шрифт:
– Красиво, Витек! Макаренко, сука буду!
Робин переглянулся с Винсентом и вдруг выскочил из машины, бегом пробежал к фургону и нырнул под него.
Машков, открыв глаза, проследил за ним и сказал вяло:
– Да нет! Какая взрывчатка? Это понты были…
И в тот же миг Робин вынырнул из-под фургона с большим, как кирпич, куском пластиковой взрывчатки в руках. Из взрывчатки торчал короткий, как ниппель, кусок радиовзрывателя.
– Епать! – в ужасе выдохнули Машков и Брух.
– Jesus! – сказал Винсент.
Робин, зыркнув глазами по сторонам, бегом ринулся к бетономешалке, вскочил на нее сзади. Держа взрывчатку в зубах, сбил с «кастрюли» бетономешалки зажимы замков ее крышки и, надрываясь, попытался свернуть эту крышку. Но она не поддавалась.
Водитель бетономешалки и два снайпера, сидевшие с ним, выскочили из кабины и бросились наутек.
Брух, побелев, закрыл глаза.
Робин, надрываясь, все не мог свернуть крышку бетономешалки.
И вдруг Винсент высунулся из машины и заорал во все горло:
– Opposite! It’s Russia! (Наоборот! Это Россия!)
Робин крутанул крышку в другую сторону, она поддалась. Он открыл ее, швырнул взрывчатку в жидкий бетон и тут же закрыл «кастрюлю», набросил на крышку зажимы замков и, уже не закручивая ее, спрыгнул с машины, побежал к «линкольну».
За его спиной бетономешалка подпрыгнула от грохнувшего в ее чреве взрыва, но жидкий бетон удержал взрыв внутри «кастрюли».
– Ебаные отморозки! – крутанул головой Машков.
– Fuckin’ Russia! – сказал Винсент.
18
Вечером расслаблялись сначала в ночном клубе «Мастроянни», потом в казино «Золотое руно» (где Винсент, зная свою слабость и помня наказ Амадео Джонсона, наотрез отказался зайти в игорный зал), потом в дискотеке «Станиславский» и в стриптиз-баре «Живаго». По случаю бескровного завершения разборки с бандитами Георгий Брух был в ударе и собрал большую компанию именитых киноактеров и режиссеров, министров и банкиров. В полумраке бара звучала томная музыка, уголок небольшой сцены с вертикальным металлическим шестом был залит мягкими лучами двух прожекторов, и в их скрещении роскошные русские стриптизерки выделывали черт знает что. Затем, раздевшись догола, они оставили в покое отполированный их плотью металлический шест и стали садиться клиентам на колени. Упругими юными сиськами щекотали им лысины, шеи, уши, носы и прочие чувствительные места.
Брух щедро совал этим девочкам двадцатидолларовые купюры в раструбы их коротких сапожек.
Возбужденный семидесятилетний кинорежиссер, гордость советского и постсоветского кинематографа, по-офицерски вставал со стула и церемонно протягивал стриптизеркам руку:
– Даниил!
Известный кавказский актер, сутулый от груза славы и возраста, выпрямился от этих ласк, как витязь в седле, его шея и лицо налились кровью, а лысая макушка увлажнилась и воссияла так, что, казалось, сейчас из нее вырвется фонтан спермы.
Винсент старался держать на лице выражение бывалого человека, но когда голая стриптизерка легла ему на колени и ногами обняла за шею, щекоча подбородок выстриженным лобком, а руками медленно-медленно повела вниз по брюкам, дыхание у Винсента остановилось и подбородок отпал.
И в этот миг в бар вошел Юрий Болотников. Как обычно – с новой «ассистенткой» немыслимой красоты. Склонившись к Бруху, он прошептал ему что-то на ухо.
– Кто-о??! – изумленно воскликнул Брух.
– Тихо! Не ори! – сказал Болотников и опять зашептал ему что-то, косясь на Винсента.
– Прямо сейчас? – снова громко изумился Брух.
Болотников кивнул.
Брух встал, подошел к Винсенту и, убрав голые ноги стриптизерки с его ушей, сказал на своем дубовом английском:
– I am sorry interrupt you, sir. I know it is not good moment. But our president want to see you. (Извините, что отвлекаю, сэр. Я понимаю, что не вовремя. Но наш президент хочет вас видеть.)
– Президент чего? – хрипло спросил Винсент.
– Президент России, сэр.
Стриптизерка рухнула на пол с винсентовских колен.
19
Винсент думал, что его везут в Кремль, но правительственный «Мерседес-600» миновал Боровицкие ворота Кремля, перелетел по Большому Каменному мосту через Москву-реку, свернул направо под знак «проезд запрещен» и по пустой Якиманской набережной выскочил на улицу Якиманку к высоким металлическим воротам, за которыми темнело огромное неосвещенное многоэтажное здание. Только при очень хорошем зрении можно было прочесть на его фронтоне крупные темно-золотые буквы: HOTEL «PRESIDENT». Перед отелем был обширный двор с десятком темных «мерседесов» и «ауди» и суетой каких-то рослых мужчин, одетых в куртки спецназа и «Витязя».