Интуристовский автобус прокатил по мосту через Неву. Я перевел взгляд на полковника Лозински.

– Конечно, Сэм, я пошутил. Но скажи мне свою цель.

– Уфф! – Он с облегчением выпустил воздух. – You gave me a hard time, Vadim [Ты мне задал задачку]. Если бы твоя девочка была реальной, у меня бы уже не было выбора. Well. Anyway… Моя цель, конечно, скромней. Хотя не легче. Просто я нумизмат, а во вторник у нас по расписанию посещение Эрмитажа. И, как я знаю, только в Эрмитаже есть полная коллекция крестов Мальтийского ордена… – Тут на всегда холодном, как стилет, лице полковника вдруг появился какой-то внутренний свет. И его голос дрогнул, когда он спросил: – Ты думаешь, есть какой-нибудь способ получить разрешение сфотографировать эту коллекцию?

Я подался всем телом вперед и заглянул Сэму в глаза:

– Ты прилетел сюда с Гавайских островов, чтобы сфотографировать коллекцию крестов Мальтийского ордена???

– Ты не понимаешь, Вадим! – ответил он, явно волнуясь. – Фотографий этих крестов нет ни в одном каталоге! Наш бригадный генерал – самый крупный в мире коллекционер орденов и медалей, но и у него в коллекции только один мальтийский крест! Если бы в Эрмитаже они позволили мне сфотографировать их коллекцию!..

– О’кей, полковник, – сказал я. – Как ты думаешь, ГРУ – серьезная организация?

– Держу пари, что да, – ответил он.

– So, comrade colonel, от имени Главного разведывательного управления Советской Армии вот какое есть предложение. За каждый секретный документ Шестого американского флота мы будем платить вам настоящими мальтийскими крестами. Прямо из Эрмитажа. Как вам такая сделка?

– Go to hell [Иди к черту]! – сказал полковник и ушел вперед по автобусу флиртовать с Мичико Катояма.

В гостинице «Прибалтийская» – огромном стеклянно-бетонном монстре, построенном на каком-то пустыре, вдали от центра города, – администратор отметила каждого из нас в своем списке, забрала наши паспорта и в обмен выдала картонки – пропуска в гостиницу. Ощущение очередной утраты американского паспорта было не из приятных. Но теперь я был свободен. Однако сразу ехать на Московский вокзал не имело смысла: было только пять вечера, а поезда из Ленинграда в Москву уходят в полночь. Кроме того, нужно было что-то придумать насчет билета – меня беспокоило предупреждение Толстяка, что на вокзале я не достану билет. И тут я вспомнил о человеке, для которого достать билет на самолет, поезд или пароход – сущий пустяк. О Косте Зайко – гениальном директоре моей последней картины, который, если нужно было для съемок, мог достать эскадрилью военных «МиГов» последней модели.

Конечно, в номере, который я опять делил с Робертом Макгроу, телефонной книги не было. Я спустился вниз, к администратору, но оказалось, что меня уже опередил Джон О’Хаген. Правда, Джон пришел сюда по другому поводу: по дороге из аэропорта в гостиницу из его чемодана пропали джинсы и блок сигарет.

– Я тут ничего не могу поделать! – нервно сказала Джону администраторша. – И почему вы думаете, что они пропали в Ленинграде? С таким же успехом они могли пропасть в Москве или в самолете!

Я вспомнил, что в Москве, в «Космосе», при посадке в автобус мы так тщательно сопровождали свои чемоданы, что грузчики бросили наш багаж и ушли. Теперь я понял причину их раздражения. А вот ленинградский сервис оказался значительно деликатней: нас везли в одном автобусе, пассажирском, а наш багаж – в другом, грузовом. Это позволило ленинградским грузчикам за сорок минут пути от аэропорта до гостиницы спокойно и без свидетелей проверить все наши чемоданы и дорожные сумки. И те из них, которые были без замков, как у Джона О’Хагена, понесли некоторые потери. Но не такие значительные, чтобы эти иностранцы поднимали серьезный шум. Например, Джон О’Хаген, услышав ответ администраторши, не стал вступать с ней в спор из-за пары джинсов, а пожал плечами и ушел.

– Будьте любезны, дайте мне, пожалуйста, телефонную книгу, – сказал я этой администраторше по-русски.

– У нас телефонная книга только для служебного пользования! – был ее русский ответ.

– А мне как раз для служебного пользования. Я корреспондент японского журнала «Токио ридерз дайджест».

Администраторша посмотрела мне в глаза, потом на бирку INTERNATIONAL PRESS ASSOCIATION, которая висела на лацкане моего пиджака, потом снова мне в глаза.

– Вы что – из той же делегации?

– Так точно.

Она сунула руку куда-то вниз, под крышку своего письменного стола, достала оттуда потрепанную телефонную книгу и, не сказав больше ни слова, швырнула ее передо мной на стойку. В ее жесте было столько ненависти, что хватило бы на то, чтобы разнести и Токио, и Вашингтон, но, по счастью, телефонная книга оказалась привязанной к стойке толстым шнурком.

Я открыл книгу на букву «З», обнаружил там шестнадцать фамилий «Зайко», но, слава Богу, Константин Зайко был только один. Порывшись в карманах, я нашел «никель» – десять американских центов, и подумал, что еще никто, наверное, не совершал такого дикого обмена – десять американских центов на две советские копейки!

Оказалось, что в отличие от всей советской экономики советские телефоны-автоматы уже готовы к переходу на западные рельсы – автомат охотно проглотил мой «никель», и после первого же гудка я услышал в трубке женский голос:

– Алло!

– Здравствуйте. Будьте добры, Костю.

– Наконец! – воскликнул голос. – С приездом! Это вы, Вадим?

– Я… – оторопел я. – А как вы узнали, что…

– Ну как же! – сказал голос. – Я же звонила вам в «Космос»! Вы получили мою записку?

– Так вы… Так вы и есть Карина? – сообразил я.