— Она сказала, что в это время будет у вас… Я не ошибся?

— Нет. Сейчас, — она вышла из комнаты.

На пороге появилась Любава. Выглядела она неважно. Усталой походкой подошла к экрану и опустилась в кресло. В ее облике чувствовалось нервное напряжение, да и полубессонная предыдущая ночь вряд ли добавила сил. Однако, улыбнувшись, подмигнула:

— Привет!

— Как у вас там?

Любава приложила палец к губам и покосилась на дверь. Я все понял: про меня Лоле ничего не говорила. Вслух произнесла:

— Так, сидим, сплетничаем.

— Ночевать там останешься? — спросил я.

Она кивнула.

— А завтра увидимся?

— Надеюсь…

Разговор не клеился, похоже, тяготил ее. В чем дело, понять я не мог: так мило беседовали с утра… Обидно! «Ладно, разберемся при встрече». Сейчас я собирался задать главный вопрос. Извлек из кармана приборчик, отобранный у соглядатая, и показал ей. Глаза Любавы в удивлении округлились. Но прежде чем я рот раскрыл, она опять приложила палец к губам и уже рукой показала на дверь. У меня отлегло от сердца: вся ее сдержанность была вызвана опасением, что нас услышат. Но кто? Лола? Ей что до наших отношений и какого-то прибора…

— В общем, у меня все в порядке, — сказала Любава. — Завтра с утра я в лечебнице. Как только станет ясно, когда освобожусь, разыщу тебя…

— Буду ждать.

— До свидания.

Странная наша беседа оборвалась.

«Как старит женщину горе!» Я знал, что Анна Вэл ровесница моей мамы. Но выглядела она гораздо старше. Последний раз я видел ее очень давно, еще мальчишкой: уж не помню по какому случаю Андерс Вэл с женой были у нас в гостях. Память сохранила образ красивой жизнерадостной женщины…

И вот, спустя много лет, я сидел перед ней на обширной веранде роскошного особняка. За спиной шумело прибоем море. В зелени сада шелестел легкий ветер. А она… Она казалась лишней среди окружавшего буйства жизни. Пожилая невзрачная женщина с потухшими глазами. На лице проступили морщины, особенно выделялись складки в уголках губ. Замкнутая, немногословная.

Когда договаривался с ней о встрече, меня она не узнала. Не мудрено — столько воды утекло. Но достаточно было назваться сыном своего отца, чтоб получить согласие. Целью визита не поинтересовалась. Сдержанно встретив, пригласила на веранду и, устроившись напротив, вопросительно взглянула. Я представился агентом Службы, и она все поняла.

— Со мной разговаривали. Несколько раз… могу только повториться…

Чувствовалось, очень она этого не хочет, а желает лишь одного: чтобы ее, наконец, оставили в покое. Очень не хотелось лишний раз травмировать Анну воспоминаниями. Но что поделать?! Я мог лишь попытаться свести расспросы к минимуму.

— Не надо повторяться. Содержание бесед мне известно. Хотелось бы лишь кое-что уточнить. Вы позволите?

Анна Вэл никак не прореагировала. Смотрела куда-то в сторону. Я рискнул спросить:

— Моим коллегам вы сказали, что ваш муж готовил фейерверк в тайне от всех, как сюрприз на карнавал. Самостоятельно изготовил все ракеты. Так?

На сей раз она откликнулась:

— Да.

— Но вы-то знали, чем он занимается?

— Нет. Если Андерс имел секреты, то это секреты для всех. Я не исключение.

— Даже так… — я был разочарован. «Уж если Вэл жене ничего не сказал, вряд ли посвятил кого другого». Безо всякой надежды спросил: — Может, сейчас, оглядываясь назад, вы знаете, откуда у него возникла идея фейерверка?

Ответ последовал неожиданно быстро:

— Знаю. Сейчас знаю…

Я замер, не перебивая. Почувствовал: сейчас она скажет сама. И не ошибся. Помедлив, Анна Вэл произнесла:

— Давно, еще в начале весны, был у нас один друг Андерса. Он-то невзначай и рассказал, что где-то вычитал о забытом старом зрелище. Андерс и ухватился: он каждый год голову ломал, чем позабавить людей на летнем карнавале.

— А как зовут этого друга? — спросил я.

— Лиман. Лиман Фрос.

— Скажите, а после он у вас не появлялся?

— Был однажды. Незадолго до того… — она на мгновение осеклась, но, взяв себя в руки, закончила, — как все случилось. Но при мне ни о чем таком не говорили. Зная мужа, думаю, он молчал и без меня…

«И все-таки, видно, похвастался», — мелькнуло у меня, а вслух спросил:

— Вы хорошо знаете Фроса?

— Не особенно. У нас он бывал редко — живет на Тилле, — пояснила она. И вдруг спросила: — Неужели, думаете, он мог что-то подстроить?

— Я пока не делаю выводов… Простите, а вы рассказывали кому-нибудь из следователей, с кем беседовали, о Фросе?