Жаворонков говорил по телефону. Приветливо улыбнувшись нам, пригласил сесть.

– Орел? Мне товарища Бойцова!
– кричал он в трубку.- Как дела, Василий Иванович? Беспокоит Тула, Жаворонков. Что-что?.. Не может быть! А как в городе? Штаб округа на месте?

Мы не могли слышать, что отвечал Жаворонкову первый секретарь Орловского обкома партии В. И. Бойцов. Но лицо Василия Гавриловича выказывало сильное волнение.

Положив трубку, он какое-то время молчал. Потом сказал:

– Фашисты уже в пятидесяти пяти километрах от Орла. В городе пока все на месте, Но я доподлинно знаю, что Орловский гарнизон не бог весть как силен...

Оказалось, что, после того как 30 сентября немецко-фашистские войска прорвали оборону армий Брянского фронта и большими силами начали продвигаться вперед, Жаворонков по нескольку раз на день звонил вот так-то в Орел. Ибо Тула, еще четыре дня назад бывшая в глубоком тылу, вдруг тоже оказалась в непосредственной опасности. Правда, в городе продолжал работать знаменитый оружейный завод, плавился чугун, варилась сталь, изготовлялись машины. На складах хранились большие запасы цветных металлов, тысячи тонн зерна, крупы, сахара, масла. А ведь от Орла до Тулы каких-нибудь полтораста километров!..

Звонок в Орел, как мы заметили, еще больше озадачил Жаворонкова. Он рассказал нам, что вчера тут, в кабинете, говорил с бригадным комиссаром К. Л. Сорокиным, приехавшим из-под Орла. Ставка Верховного Главнокомандования выдвигает в район Мценска гвардейский корпус генерала Д. Д. Лелюшенко. Части его пока не сосредоточились, и комиссар корпуса поспешил в Тулу просить содействия обкома партии в организации четкой работы железнодорожников. Жаворонков спросил тогда, есть ли у военных товарищей уверенность, что враг будет остановлен у Мценска. Бригадный комиссар был откровенен:

– Остановим. Но на какое время - не знаю...

Сорокин рассказал Жаворонкову, что генерал Д. Д. Лелюшенко дважды вызывался к И. В. Сталину. ЦК, Ставка и Генеральный штаб очень обеспокоены прорывом танков Гудериана в направлении Орла и принимают в связи с этим соответствующие меры. Он, Жаворонков, тоже понял, что Москве реально грозит опасность, нависшая также и над Тулой. И сделал вывод, что областная партийная организация, коллективы городских предприятий и учреждений должны удвоить усилия для помощи фронту.

Каждый день первый секретарь обкома партии бывал на предприятиях, работающих на оборону. Не изменил этому порядку Жаворонков и сегодня. Попросив своих помощников побыстрее соединить нас с Москвой, Василий Гаврилович уехал к оружейникам. Затем побывал у металлургов, заехал на учебный пункт областного военного комиссариата.

В пять часов вечера он снова попросил вызвать по телефону Орел.

– С Орлом связи нет уже несколько часов,- сообщили с телефонной станции.

В семь часов Жаворонков еще раз пытался поговорить с Орлом. Связи по-прежнему не было.

В десять часов ему позвонил Фирсанов - начальник Орловского областного управления НКВД.

– Где вы, товарищ Фирсанов?
– с тревогой спросил Жаворонков.

– В Мценске...

– Как в Мценске?

– Несколько часов назад вражеские танки вошли в Орел...

Первый раз в жизни Жаворонков, до этого здоровый человек, отличный лыжник и пловец, почувствовал страшную физическую усталость. Может, подвело натруженное сердце, может, на эти секунды пришелся пик невероятного напряжения последних месяцев.

– Позовите ко мне, Иван Михайлович,- сказал он помощнику Барчукову, - всех секретарей и членов бюро обкома партии. Пусть идут немедленно.

Вскоре один за другим в кабинет начали входить члены бюро - А. В. Калиновский, Н. И. Шарапов, Н. И. Чмутов, В. Н. Суходольский, Ф. С. Филимонов. Да, бюро обкома поредело. Ведь многие секретари и члены бюро были мобилизованы в действующую армию.

* * *

Мы потом узнали, о чем шел разговор на этом заседании.

...Не в первый уже раз собиралось бюро областного комитета партии в эти тревожные месяцы. Заседали, как правило, недолго, по-военному, и сразу же разъезжались по городу и области, каждый по делу, с поручением. Военное положение требовало собранности и четкости. Никто не считался со временем, день и ночь перемешались, обкомовцы отдыхали урывками - или в машине в пути, или на солдатской койке в служебном кабинете. Непривычные вначале военные гимнастерки, галифе и сапоги стали не только привычными, но казались уже исключительно удобными...

Весть о том, что враг в Орле, ошеломила и потрясла. Внутренне, правда, люди давно готовили себя к самому худшему. Ведь Жуковка за Брянском, Трубчевск и Севск, где уже в августе шли бои,- не за горами и морями, не бог весть как далеко. А вот теперь фронт приблизился непосредственно к Туле...

Тяжелая и длительная пауза пролегла между сообщением Жаворонкова и моментом, когда члены бюро начали выступать. Василий Гаврилович слушал, взвешивал каждую высказанную мысль и делал заметки в блокноте. Надо было найти решение, с которым можно будет пойти на заводы и фабрики, в учреждения и колхозы, о котором можно будет сообщить в Москву. Решение, достойное Тулы, ее революционных и боевых традиций, ее партийной организации, ее рабочих. Кто-то .вспомнил годы гражданской войны, угрозу Туле со стороны Деникина и внимание, которое уделял всероссийской оружейной кузнице В. И. Ленин. Вспомнили знаменитое письмо Владимира Ильича Тульскому ревкому: "За обороной следить, не спуская глаз..."