– Джейран...
– повторила Шакунта.
– Бедная Джейран... Бедный подкидыш! Так, значит, ты ее отблагодарила за спасение аль-Асвада ожерельем? Начертал калам, как судил Аллах! Это было проявлением его справедливости... Она заслужила это ожерелье. И пусть она им владеет!

Абриза удивилась было неожиданным заслугам Джейран, но сообразила, что в Хире наверняка уже толкуют возле всех колодцев о том, как был спасен от казни Ади аль-Асвад, и хвалят Джейран, не подозревая, какая суматоха была во дворце из-за нее и ее бесноватого войска.

Очевидно, связь между Абризой и Шакунтой, впервые, по сути дела, увидевшими друг друга, воистину была связью матери и дочери, поскольку проявилась в чтении мыслей.

– А ты хочешь стать женой аль-Асвада, о доченька?
– как бы услышав, о чем задумалась Абриза, спросила Шакунта.
– Когда я искала тебя в Хире, то со всех сторон только и кричали о том, что он нашел себе жену из тех женщин, что цари приберегают на случай бедствий!

– Это говорили о Джейран, о матушка. Аль-Асвад действительно обещал ввести ее в свой харим. Но между ними вышла ссора, и она покинула Хиру со своими людьми, и он может считать себя свободным!
– весело воскликнула Абриза.

Шакунта задумалась.

– Поклянись, что ты не приложила руку к этой ссоре, о дитя!
– вдруг потребовала она.
– Поклянись, что не ты разрушила ее счастье!

– О матушка, ссора вышла из-за ее людей, которые сцепились с людьми аль-Асвада, и были взяты под стражу, и она вывела их из тюрьмы, размахивая ханджаром, словно тюрок-сельджук!
– воскликнула Абриза, которой вовсе не хотелось посвящать мать в подробности этого дела.
– И она увела их из Хиры, и забудем об этом. Ведь она больше не вернется.

– Знала ли она, что ты любишь аль-Асвада?
– продолжала расспросы Шакунта.

– Я полагаю, что знала, ибо нет в Хире человека, который не слышал бы моих стихов о любви к аль-Асваду!
– гордо заявила Абриза.
– И скажи сама, о матушка, разве она достойна быть его женой? Он всю жизнь будет угнетен тем, что у его жены на щеке какая-то нелепая надпись, - ты не знаешь всей гордости Ади, о матушка! И он будет удручен тем, что все считают ее безобразной! А мной он будет гордиться - ведь вся Хира видела меня без изара и покрывала, и придворные поэты уже сочинили обо мне множество касыд!

– О дитя, те же люди, что упрекнули бы его, если бы он взял в свой харим некрасивую женщину, которая, тем не менее, спасла ему жизнь, упрекнут его, когда станет известно, что он женился на женщине с ребенком, прозорливо заметила Шакунта.

– О матушка, довольно об этом! Мой ребенок уже встал однажды между мной и аль-Асвадом! И из-за этого произошли все бедствия Ади! Сейчас он так рад, что избежал смерти и вернулся в Хиру победителем, что вовсе не вспоминает о ребенке! И я не допущу, чтобы это помешало нашему счастью, клянусь Аллахом! Еще через день или два он непременно вспомнит о нем и пошлет за ним своих людей, и они привезут его... и мы еще насладимся его обществом...

– Но где твой мальчик? Когда я увижу его?

Абриза вздохнула.

– Я не знаю, где он, но аль-Асвад прикажет своим людям узнать, и они узнают, - призналась она.
– Ты ведь еще не слышала, о матушка, как у меня появился этот ребенок! А это - плод насилия, и я не хотела его рождения, и родила его лишь потому, что не смогла его вытравить из себя!

– Собираешься ли ты сама искать его?
– сурово спросила Шакунта.
– Или ты будешь ждать, пока этим займется аль-Асвад?

– Разумеется, собираюсь!
– выпалила Абриза, но по голосу дочери Шакунта поняла, что говорит в ней испуг перед грозной матерью, единственной, кто мог бы потребовать у нее отчета в судьбе ребенка. А всякий, кто видел Шакунту с двумя куттарами и в боевых ножных браслетах, не стал бы понапрасну искушать ее терпение.

Тем не менее она не стала корить дочь, а уперлась локтем в колено и опустила голову на руку.

И Абриза услышала нечто вовсе неожиданное - глубокий и горестный вздох.

– Ты воистину моя дочь...
– пробормотала Шакунта.
– Ты увлечена лишь прекрасным и благородным! А то, что не прекрасно и не благородно, не находит пути к твоему сердцу. Знаешь ли ты, о Шеджерет-ад-Дурр, что у тебя есть два брата? Два старших брата?

– А кто мои братья, о матушка?

– Почтенные люди из купеческого сословия, я полагаю... О доченька, я не могу корить тебя за то, что ты отдалилась душой от своего сына, ведь я сама, чтобы сдержать слово, бросила двух маленьких сыновей!
– воскликнула Шакунта, и это было вторым потрясением для Абризы - она не думала, что ее мать способна говорить таким жалобным голосом.