– А разве мы не пойдем в вашу мастерскую?
– опешил натурщик.

– Видите ли, в чем дело...
– я изобразил творческую задумчивость. Сегодня мы все равно ничего не успеем. Сначала ведь надо подготовить холст, подобрать краски, помыть кисточки. Да и вообще там у меня беспорядок. Давайте завтра!

– Ну во-от...
– разочарованно протянул он.

– И кроме того!
– Я все более воодушевлялся.
– Вы ведь не хотите получить элементарное отображение реальности, на которое способен любой подмастерье? Вам, вероятно, хочется иметь портрет, наполненный внутренним смыслом?

Он глянул на меня придурковато, и я повторил:

– Хотите психологический портрет?

– Да!
– выдохнул он.
– Хочу! Психологический...

– Сделаем!
– заверил я, - Только для этого мне надо узнать о вас побольше или, выражаясь художественным языком, э-э... пошарить по сусекам вашей души!

Он неуверенно осклабился, воображая, видимо, что распахнул свои сусеки. Но меня интересовали не его желтые зубы, а содержимое внутреннего кармана. Поэтому я пояснил:

– Это очень кстати, что у вас с собой есть. В состоянии легкого опьянения люди лучше понимают друг друга, да и вообще... Вы согласны?

Вместо ответа натурщик торопливо извлек бутылку, поставил ее на подоконник и зашарил в боковых карманах своих необъятных штанов. К моему удивлению, на свет божий явились: стакан, ломоть хлеба, свежий огурец и спичечный коробок с крупной каменной солью. Пока мой новый приятель возился с бумажной пробкой, я перочинным ножом порубал огурец.

– Ну, - сказал я.
– За живопись!..

Потом выпил он, и, закусив, мы завели разговор о жизни художников. В принципе, особых трудностей я не испытывал - выручало высшее образование. Я рассказал про таитянские похождения Гогена, трагическим шепотом поведал об отрезанном ухе Ван-Гога, вспомнил зачем-то Сезанна и на нем запнулся. Но, к счастью, натурщик уже захмелел.

– Я понимаю, - гнусавил он.
– Творчество... вдохновение... художники...

– Да, - вздохнул я.
– Трудно.

Мы замолчали. Из окна виднелась часть площади, и там происходили какие-то события. Людская масса колыхалась штормовым морем, повсюду пестрели паруса плакатов и лозунгов, а в воздух беспокойными чайками взмывали головные уборы. Чуть приглушенно волнами накатывалось: "А-ааа... А-ааа..."

Я искоса глянул на собутыльника. Страждущий персонального воплощения на холсте смотрел в окно, улыбался и, судя по всему, чувствовал себя вполне комфортно. Похоже, он полностью отдался во власть действия сивухи и уже не помышлял ни о каком портрете. Невольно я позавидовал его реакции на алкоголь. Наверное, этот человек вел здоровый образ жизни, чего нельзя было сказать обо мне. Я был перенасыщен шлаками, питался лишь бы чем и вдобавок периодически попадал в стрессовые ситуации. Это не могло не сказаться - в животе у меня забурчало, в глазах стало двоиться.

Я зажмурился, набрал побольше воздуху, задержал дыхание и раскрыл глаза. Двоилось по-прежнему. Тогда я закрыл левый глаз и стал взирать на мир правым. Однако вскоре глаз устал, и я снова его открыл.

Натурщиков было двое. Один смотрел в окно, улыбался, а другой косился на меня и тоже улыбался, но с какой-то издевкой. Некоторое время я бессмысленно таращился перед собой, а потом вдруг понял, что этого просто не может быть.

Я начал экспериментировать. Когда закрывал какой-нибудь глаз, изображение становилось нормальным - один натурщик, как и положено, смотрел в окно. Но когда оба глаза были раскрыты, одна прыщавая рожа пялилась на улицу, другая - на меня!

Понятно, я испугался. Первая мысль - меня опоили какой-то дрянью. Наверняка сивуха содержала в себе наркотические примеси, и вот, пожалуйста, - глюки. Не скажу, чтобы я был паинькой - пивал всякое, да и курил что попало, но наркотики - ни-ни! С этим у меня строго.

Однако через минуту я усомнился. Почему-то в моем сознании исказилось только фантомное изображение натурщика. Ни окно, ни подоконник, ни бутылка, ни их точные копии не превращались ни во что иное. Конечно, в таких вопросах я был неискушен, но полагал, что думаю правильно, подобных наркотиков не существует.

Тем временем копия натурщика продолжала издевательски ухмыляться, и я спросил:

– Чего уставился?

Натурщики вздрогнули. Теперь они оба стояли в фас, но все равно чем-то отличались. У меня возникло желание зарядить одному из них по носу и посмотреть, что получится. Однако я опасался промазать, да и вообще не мог решить - кому именно, и, чтобы успокоиться, закрыл правый глаз.

– Вы что-то сказали?
– промямлил близнец, оставшийся в одиночестве.

Мне стало неловко. В конце концов, меня угостили и, можно сказать, на халяву, поскольку никакого портрета я не нарисую, даже если бы захотел.

– Да так, ничего, - уклончиво ответил я.
– Кстати, а ты когда-нибудь раньше пил эту сивуху?

– Конечно, - удивился он.
– А что?

– И все было нормально? Никаких последствий?

– Да что вы?! Мы ж ее для себя делаем!

– Понятно, - кивнул я.
– Ну-ка, посмотри на меня внимательно. Что ты видишь?

Он воззрился на меня непонимающе и слегка испуганно - чувствовалось, что пытается что-то сообразить, но мыслительный процесс шел явно со скрипом.

– У вас один глаз закрыт!
– прошептал он, наконец.