Боцман непонимающе посмотрел на меня, а потом отвернул манжету и взглянул на часы:

– Полтретьего. А ты уже опять проголодался?

Теперь уже я тупо заморгал. Потом сообразил, что он плохо слышит и, видимо, посвоему понял мой вопрос: «Который час? И скоро ли будет обед?»

Тогда я объяснился знаками: показал на «плеер» и ткнул себя пальцем в пупок. Боцман тоже ответил знаком: молча показал мне фигу и распахнул передо мной дверь.

Жаль. Что ж, придумаю чтонибудь другое.

Лешка со своими открытиями как в воду глядел. Будто предсказал. Наутро случилось знаменательное событие: глубоководный трал поднял с глубины девять километров неведомую науке рыбу. Это просто праздник какойто! Событие мирового значения! Рыба была небольшая, вроде щуки, но такая страшная, просто уродина. Да еще с какойто удочкой на носу. А на конце этой торчащей вверх удочки болтается какойто шарик.

– Это приманка, - объяснил радостный Рыбкин.
– Там же, на дне - вечная тьма. А этот шарик светится. И приманивает добычу.

Здорово, конечно, но уж очень она страшная. Я бы к такой рыбе ни на какую приманку бы не пошел.

– Страшная… - заступился за рыбу Алешка.
– Поживи на такой глубине, да еще в вечном мраке. Это не то что моя двуногая.

А начальник экспедиции уже стоял на палубе с бутылкой шампанского. А за его спиной - кок Сковорода с подносом, на котором позвякивали блестящие на солнце бокалы.

Начальник экспедиции сказал речь, поздравил Рыбкина и весь коллектив и добавил:

– Ну вот, а все говорят, что на такой глубине нет жизни. Жизнь есть везде!
– Он осушил свой бокал до дна.

Вообще было весело. Можно подумать, что мы подняли со дна океана не какоето явно несъедобное страшилище, а сундук с золотом. Но всех это страшилище очень радовало. Лишь боцман почемуто был к нему безучастен. Он только слушал и молчал. И щелкал кнопками слухового аппарата.

Счастливый Рыбкин даже не допил свое вино и тут же помчался в лабораторию - сделать необходимые записи и заспиртовать рыбу. Как вещественное доказательство, что жизнь есть везде. Даже в немыслимых черных глубинах океана.

Вслед Рыбкину неслись поздравления. И шутки. Даже боцман пошутил:

– Отдал бы ты ее коку, на ужин.

Рыбкин при этом чуть не сорвался с трапа и покрепче прижал свое драгоценное страшилище к груди. А что с ним будет, когда Алешка наврет ему о своей двуногой рыбине! Интересный народ, эти ученые. Штокман както за ужином рассказал, что один ученый энтомолог, который букашек изучает, открыл неизвестного крошечного паучка и сошел с ума от радости. И назвал этого паучка именем своей жены. Они, наверное, жена и паучок, чемто похожи были.

– Числом ног, что ли?
– свредничал Алешка.

Возможно: или у паука всего две ноги, или у жены ученого шесть ног.

Во всяком случае, Алешку так поразил этот рассказ, что он тут же пересказал его маме в очередной бутылке с сахарным песком.

– Дай посмотреть, - попросил я, когда Алешка вложил письмо в конверт.

Он нехотя вынул и протянул мне листок со своими каракулями.

«Дарагая мама! Нам тут очень весело. У жены одного ученава оказалось шесть ног. И он сашел с ума от радости. А ихтеандер Рыпкин поймал страшилишче с удачкой на носу. И тоже сашел с ума от радости…»

Как бы и наша мама… от радости… Подумает еще, что мы не в экспедиции в Тихом океане, а на экскурсии… в сумасшедшем доме.

Я так и сказал Алешке. А он усмехнулся и успокоил меня:

– Дим, наша мама умная.

Жизнь на судне шла своим чередом. Мы даже начали забывать, что папа здесь на задании. А он не забывал. Правда, это было совсем незаметно. Он только болтался по кораблю и трепался со всеми (извини, папа), кто ему попадался на пути. И задавал всякие смешные вопросы. И выслушивал смешные ответы. И всем нравилось, что этот богач такой наивный и простой. И старались рассказывать ему и объяснять как можно больше и подробнее. Тем более что папа очень внимательно их слушал. Это называется сбор информации.

И конечно, папа все время «просеивал» эту информацию в своей голове. И, видимо, чтото там оставалось - важное и ценное. Потому что он становился все озабоченнее, правда, только тогда, когда находился наедине с нами или с капитаном. А так он был все время весел, любопытен и в хорошем настроении.

Мы с Алешкой, конечно, забыли о своих ролях детей олигарха. Да и не знали мы этих ролей, никогда такими детьми не были и с такими детьми не общались. И оказалось, что такое нормальное поведение сослужило нам хорошую службу. Нас приняли в коллектив и относились к нам без настороженности, открыто.