– Я боюсь, когда негритята бросаются мне на шею.

– Они не кусаются, - засмеялся Алешка.

Нам-то было незаметно, что Алешка за время плавания сильно загорел и стал похож на негритенка с голубыми глазами.

Тут к нам подошли папа с Ваней.

– Это Иван Васильевич, - сказал папа.

– Очень приятно, - сказала мама.

– Гы?
– Ваня указал на ее букет.

– Какой там «гы»?
– Мама махнула рукой.
– Сто рублей штучка.

– У-у!
– Ваня покачал головой. А мама с интересом рассматривала его прическу.

– Как вы отдохнули?
– спросила она, когда мы пошли к машине.

– Так себе, - сказал Алешка.
– В дурном обществе пиратов и акул. И еще нас чуть не схавали на празднике Голубой луны. У них там такой обычай - как голубая луна, так надо поужинать белым человеком.

– Да какой ты белый, - засмеялась мама, ероша ему волосы.

– Отмоюсь, - отмахнулся Алешка.
– Мам, а Ленке Стрельцовой ракушку привезли, не знаешь?

Вот тут мама нахмурилась.

– Я со Стрельцовыми поссорилась. Они тебя хулиганом обозвали.

Я бы тоже его за эту раковину хулиганом обозвал. Надо додуматься - послать в подарок однокласснице раковину величиной с легковую машину.

– Но ничего, - сказала мама, - я все уладила.

Папа усадил нас в машину и помахал нам вслед. Сам он повез Ваню Васильевича в клинику; Алешин отправился сопровождать задержанных в следственный изолятор.

– Как я по дому соскучился, - признался Алешка, когда мы ехали по родной Москве среди желтеющих лип и берез.
– Так мне всякие пальмы и ракушки надоели.

Мне тоже, особенно пираты и бананы.

– Вот она - наша родная хижина, - радостно возвестил Алешка, когда мы подъехали к дому.

Он первым ворвался в квартиру и… замер на пороге нашей комнаты.

– Здорово?
– спросила мама.
– Видите, как я все уладила?

Уладила… Посреди комнаты, ближе к окну стояла на полу эта злосчастная тридакна. Под ней явно прогибался пол.

– Ты рад?
– спросила мама.
– Я в нее буду складывать белье для прачечной. Здесь много поместится.

В этой раковине, по-моему, белый медведь поместится.

К нашему возвращению мама приготовила праздничный ужин.

– Как я вас сейчас накормлю!
– воскликнула она.
– Только ничего не трогать до папы. Убери руки, Алексей!

Папа приехал довольно скоро, он сказал, что с Чижовым будут заниматься специалисты и они вернут ему память.

– А ты его родным сообщил?
– спросила мама, которая уже знала от нас об этой робинзоновской истории.

Папа покачал головой. И сказал задумчиво:

– Никто пока не должен знать, что Чижов вернулся в Москву.

И этими словами он открыл новую страницу в книге наших приключений. А дальше эти страницы стали листаться все быстрее и быстрее. И жизнь наша становилась все опаснее и опаснее…

В этот вечер мы долго не могли уснуть. В ушах все время стоял шум океанских волн и шелест пальмовых листьев. И звучали песни островитян.

– Как там наш боцман?
– вдруг вздохнул Алешка.
– Нашел ли он хижину Вани?

– Что?
– Я даже вскочил.

Алешка помолчал.

– Да, Дим, это я ему помог совершить побег.

– Клево! Ты одичал, да?

– Ничего я не одичал. Знаешь, Дим, он не такой уж плохой человек. Он просто несчастный. Он хороший моряк, он учил меня на «Афалине» всякие морские узлы вязать. И много про себя рассказывал. Мне его жалко стало.
– Алешка опять прерывисто вздохнул.
– Понимаешь, Дим, на всех нормальных кораблях над ним всегда посмеивались из-за его насморка. А пираты над ним не смеялись. Они его приютили. Вот он и стал им служить.

Я решил с Алешкой не спорить. А он еще повертелся под одеялом и сказал:

– Я с ним много разговаривал. Он исправился, Дим. И он говорил: «Ну что дальше? Привезут меня в Россию, посадят в тюрьму, а там опять надо мной смеяться будут. Уж лучше бы я здесь остался».

– И ты помог ему бежать?

– Ага.

Вот теперь все ясно - и с лодкой, и с вещами Вани, которые Алешка предложил оставить в хижине.

– Будет он жить на острове, обдумает свое поведение. Может, его островитяне и в вожди выберут.