Поздно ночью музыканты получают свою плату и уходят. Остаются дервиш и хозяин.

– Братец Гасан, что это я слышал сегодня? Говорят, халиф запретил продавать воду. Верно это?

– Верно. Перебили все наши кувшины! Ты, братец, стал настоящим пророком что ни скажешь, на следующий день сбывается.

– А как же ты снова пируешь? Где взял денег?

– О, если бы у человека не было никакой нужды, кроме денег! Найти деньги нетрудно, дервиш-баба. Поступил я работником к хозяину и заработал немного за день. Половину заработка истратил на еду, а остальное отдал музыкантам и продолжаю веселиться. Дело не в деньгах, а в том, какая душа у человека, дервиш-баба.

– Жизнью своей клянусь, что с такой душой ты достоин быть при дворе халифа!
– воскликнул дервиш.

– Ва, дервиш! Всё, что ты ни говоришь, - сбывается в точности. Что, если и теперь слова твои сбудутся?

– Почему не сбудутся? На свете нет ничего невозможного, - ответил дервиш, и они расстались.

Рано утром придворные глашатаи столпились у порога бедной лачужки Гасана:

– Здесь ли живёт Гасан, что любит веселиться?

– Это я, - ответил удивлённый Гасан.

– По приказу халифа, следуй за нами!

Повели Гасана прямо во дворец. Объявили, что халиф дал ему должность при дворе. Одели Гасана, как положено одеваться при дворе, прицепили сбоку саблю и поставили у одного из входов во дворец.

Целый день простоял Гасан без дела у этого входа.

Как стемнело, отправили его с пустыми руками домой: иди, мол, утром вернёшься - опять станешь на своё место.

Ночью халиф Гарун-аль-Рашид опять переоделся дервишем и пошёл бродить по городу.

Приблизился к дому Гасана. Прислушался. В удивлении слышит он опять звуки музыки и пение. Опять Гасан пирует!

Вошёл халиф.

– О, дервиш, входи, входи! Да продлится жизнь твоя! Вчерашние слова твои тоже сбылись. Халиф дал мне должность при дворе.

– Что ты говоришь!

– Бог свидетель.

– И, наверно, много денег дал?

– Нет, какие там деньги! Ни гроша не дал. С пустыми руками отправил домой.

– А где же ты деньги взял, что опять пируешь?

– Садись, расскажу. Прицепили мне сбоку саблю. Вечером иду домой и думаю: ведь не буду же я убивать людей саблей! Взял и продал стальной клинок, а вместо него заказал деревянный. Вложил его в ножны и пришёл домой. На деньги, что получил за клинок, устроил пир. Правильно я поступил? Как ты думаешь, дервиш? Лучше веселиться, чем людей убивать!

– Ха-ха-ха!
– засмеялся дервиш.
– Поступил-то ты хорошо, Гасан, но если завтра халиф прикажет отрубить голову преступнику, что ты тогда будешь делать?

– Придержи язык, дервиш, - рассердился Гасан.
– Всё, что ни скажешь ты, как назло сбывается. Разве не можешь сказать что-нибудь хорошее?

И опечалился Гасан, сердце забилось от страха. Всю ночь не мог он заснуть.

Так всё и случилось.

На другой день халиф вызвал Гасана и в присутствии всех придворных торжественно приказал ему обезглавить какого-то преступника.

– Обнажи саблю и отсеки этому преступнику голову!

– Да продлится жизнь твоя, о великий халиф!
– ответил в ужасе Гасан. Никогда я не отсекал никому головы. Не могу. Много людей в твоём дворце прикажи это сделать кому-нибудь другому!

– Я приказываю это тебе! Если ещё минуту промедлишь - твоя голова слетит!
– пригрозил халиф. Вынимай саблю!

При этих словах несчастный Гасан подошёл к преступнику, поднял руки к небу и закричал:

– Господи боже, ты ведаешь, кто прав, а кто виноват! Если этот человек виноват, дай мне силу одним ударом отрубить ему голову, а если он прав - пусть моя сабля станет деревянной!

Сказал и выхватил саблю... Деревяшка! Придворные так и замерли на месте.

Тут халиф Гарун-аль-Рашид громко засмеялся и рассказал обо всём придворным.

Долго смеялись придворные, осыпали похвалами и Гасана, любящего веселье, и халифа.

Засмеялся даже и тот несчастный, что стоял па коленях и, вытянув шею, ожидал удара сабли.

Халиф даровал преступнику жизнь, а потом объявил о своей благосклонности к Гасану и дал ему хорошую должность, чтобы он не нуждался ни в чём, жил весело и других бы учил весело жить на свете.