Ярослав Турушев
БОЛЬ ДОЖДЯ
– Не знаю, - сказал Подорожник.
– Наверное, нас просто много. Мы и так мешаем друг другу.
– Чем?
– кипятился Одуванчик.
– Чем?
– Солнце, скажем, заслоняем...
– А тебе самому-то не смешно? Ты вон под тем тополем отказался бы расти?
– Да я про другое. Зачем-то же рост нужен?
– Чего?
– мрачно ответил Одуванчик.
– - Кому, тебе, что ли?
Они росли в десяти сантиметрах друг от друга на большой лесной поляне. Невдалеке проходила дорога, и иногда они с какой-то надеждой вслушивались в звук двигателя проезжающего автомобиля. Но шум затихал, и они опять оставались в окружении далеких стволов деревьев, среди которых посвистывали невидимые птицы.
Солнце стояло почти в середине неба и Одуванчик с ненавистью поглядывал на этот траурно-золотой круг. Стеблем, листьями и даже лепестками он ощущал его сверлящие лучи, от которых зеленые клетки распирало в мучительном росте.
– Зря ты так, - помолчав, тихо сказал Подорожник.
– Ведь есть же, наконец, осень. И зима.
– А ты их видел?!
– Прошлогодняя трава рассказывала.
– А, эта щетка желтая... Она от старости просто рехнулась. Или от перегрева.
– Нет уж, погоди, - голос Подорожника стал серьезным. Его трудно было расшевелить, но если это удавалось, то он начинал горячиться не меньше Одуванчика. А то и больше.
– Давай сначала. Ты семечком был?
– Был.
– А оно откуда взялось?
– Почем я знаю.
– А ты мозгами пошевели. Откуда оно взялось? И еще -- ты раньше как рос? Помнишь?
Одуванчика передернуло. Он вспомнил первые дни, когда стебель буквально бежал из земли. Сейчас, конечно, было уже помедленнее.
– Но я и сейчас росту.
– Если будешь все время расти, стебель не выдержит. Переломится.
– А деревья?
– А что деревья? Они вообще какие-то... другие, в общем. Даже говорить не могут.
– Потому и не могут, что от боли с ума сбрендили.
Подорожник помолчал.
– Но сам посуди, где-то же начало было? Даже у деревьев. Они огромные, конечно, но не бесконечные. Верхушки вон видны... А теперь напрягись и представь, что есть не только дни и ночи, но и другие... циклы... только больше.
– А с чего бы это?
– Солнце каждый день немного по-разному ходит. Я вот и думаю...
Подорожник опять замолчал, а Одуванчик поразился тому, как он еще умудряется что-то замечать под этим Солнцем.
– Закончится все, умрем мы, а на нашем месте вырастут другие болваны вроде тебя!
– - вынырнул из какой-то своей мысли Подорожник.
– Хорошо бы... Да только больно это на сказку смахивает. Себя утешить. А пока мы растем и терпим. И делать нечего.
Последние слова Одуванчик произнес, скорчившись от очередного прилива судорог. Расправлялся второй снизу лист.
– Говорят, за деревьями видели Лошадь, -- произнесла Травинка между ними, слушавшая спор. Одуванчик с Подорожником посмотрели на нее с жалостью. Взошла она недавно, ее клетки буквально разрывались от роста, и Травинка постоянно корчилась от боли. Не было смысла объяснять ей, что Лошадь -такая же небылица, как и Газонокосилка.
– Потерпи, малышка, - вздохнул Одуванчик.
– - Может, и до нас дойдет.
Около часа они молчали, изредка покачиваясь под слабым ветерком. Не происходило ровным счетом ничего. Небо с перисто-мраморными прожилками огромной полусферой обхватило ядовитое Солнце, понемногу сдвигавшееся к западу.
– Смотрите!
– - вдруг заорал Одуванчик.
– - Там, у двух берез!
По веткам, иногда замирая, прыгал коричнево-рыжий комок. Вокруг удивленно заговорила трава. Подорожник, на удивление взволнованный, тихо сказал:
– Это Белка. Никогда ее еще не видел. Зато видел Лису. Она совсем близко прошла.
– А что ж ты раньше не рассказывал?
– - удивился Одуванчик.
– Да... И не поверил бы ты.
– Они живые?
– Живые. Как мы.
– И чего, могут в землю зарыться? И в огонь тоже прыгнуть?
– - с подковыркой спросил Одуванчик.
– Знаешь, я думаю, они растут без боли.
– Как это?
– Мне кажется, что мы хотим смерти из-за того, что сами себя убить не можем. А так бы, может, и терпели бы...
– Ну да!
– И теснили бы друг друга, бороться бы начали и истребили бы всех к чертовой матери -- и деревья, и тех, кто двигаются. Хотя не знаю...
– Опять ты со своими байками...
Белки уже не было видно. Над поляной опять стало тихо, даже птицы не чивкали.
– А много этих... Подвижных?
– - помолчав, спросил Одуванчик.
– Не знаю. Может, сотни. Только они далеко.
На Солнце наползло облачко. Стало чуть полегче. Одуванчик даже отвлекся на секунду от зуда в листьях и испытал что-то похожее на облегчение.