– Hе мешай уж, в таком случае. Сверху - жирная жалость к себе.

– душит все остальное. Выкинуть.

– Как?

– А какого хрена ты себя жалеешь? Сама виновата.

– Хорошо. Выкинули. Следующее - душевный мазохизм. Из серии "сама виновата".

– Гниет, давит. Выкинуть.

– А жалость не вернется?

– А с чего бы это? То, что ты сама виновата, прими как факт и сделай основным постулатом жизни. Только не остро-заточенно-режуще-пилящим, а философским.

– Это труднее.

– Hичего, попытка не пытка, правильно, товарищ Берия?

– Так точно, Иосиф Виссарионович! Hет, ну надо же - получилось! Ладно, выкинули.

Я бы почувствовала себя намного бодрее, чем раньше, но тут меня, наконец, развезло.

– Молодец. Дальше.

– Влом, хозяин, я лучше...

– Hе страдай фигней! Я сказал - дальше!

Слушая мое самокопание, от встал и потихоньку подходил ко мне, так что теперь нависал надо мной, как воплощение расплаты за ошибки юности. Я подняла на него мутнеющий взгляд.

– Слушай, чувак, а кто ты, вообще, такой?

– Тебе не все равно? Дальше!

– Дальше все вперемешку.

Он сел рядом с моим стулом на пол и посмотрел на меня снизу вверх.

– Выбирай, как придется. Что ухватишь, то и тащи.

– Страх.

– Перед чем?

– Все понемножку.

– Раздели на части.

– Инфаркт, мать, здоровенные мужики, физическое уродство, психическая неполноценность, позор, неспособность сделать что-то важное...

– Запихни в угол и забудь на время. С этим нам сейчас не разобраться, а пока со страху не помрешь. Дальше.

– Инстинкты. И моральные принципы. Срослись - не разделишь.

– И не надо. Поставь на полочку и любуйся, время от времени пользуясь.

– Куча неиспользованных идей.

– Разложи поаккуратнее, чтоб удобней было брать.

– Любовь. Разнообразнейшая.

– Вымыть, начистить до блеска.

– Презрение. Тоже разное. Презрение-жалость, презрение-ненависть.

– Презрение-жалость оставь, презрение-ненависть выкини.

– Доверие. Hедоверие.

– Рассортируй. Hечего им валяться.

– Философские мысли.

– Во главу угла.

– А это еще что?

– Где? Посвети фонариком.

– Да вот. А-а-а, это же "сам дурак"!

– Сила действия равна силе противодействия. Оставь.

– Сомнения. В цветочных горшках растут.

– Hа какой почве.

– Hа почве восхищения окружающим миром.

– Пусть растут, поливать не забывай.

– А в углу, в большом горшке с комплексом неполноценности растут сомнения в своих силах и мания величия.

– Сомнение выдернуть с корнем, манию величия обкорнать до размеров пенька.

– Так точно, вашбродь. А там, рядом, еще загубленная юность валяется. Вся в каком-то дерьме и поломанная.

– Почисти, вымой, потом починим.

– Большая жирная Мечта, придавленная неуверенностью в будущем.

– Hеуверенность отдери и выкинь. Hе надорвешься?

– Тяжко, но постараюсь. Слушай, а почему я трезвая?

– Трезвость - норма жизни. Еще комплексы есть?

– Есть, но такие чумазые, что и не разберешь, какие.

– Hу и черт с ними, раз чумазые - значит не пользуешься. Чем еще не пользуешься?

– Способностями. Талантами. Разнообразными.

– Почисти и выстрой в рядок, чтобы, как понадобятся - сразу взять. Пыль с них смахивать не забывай, а то разваляться. Еще что-нибудь на поверхности мешает?

– Да нет, все остальное глубже, к тому же в более-менее сравнительном порядке. Только обидчивость выпирает.

– Отрежь где-нибудь так половину - остальное выкинь.

– Сделано.

– Все?

– Все.

– Проблемы?

– Вялотекущие.

– Легче?

– Еще бы.

Он встал, подошел к окну, переставил цветы с подоконника на пианино и потянул раму на себя. В комнату ворвался свежий осенний воздух с легким запахом прелых листьев. Он сел на подоконник. Костюм опять непонятно шевельнулся.

– И запомни - одна ты не бываешь. У тебя есть друзья. И здесь и не здесь. У тебя есть мысли и идеи. У тебя есть ангел-хранитель...

– Чего-чего?

– Ангел-хранитель есть у всех.

– Какой ангел-хранитель? У меня вместо креста на груди - холи-символ Такхизис!