– Не совсем так, - вздохнула она.
– Просто я хочу чувствовать, что мною дорожат, что меня ценят. А вместо этого я испытываю унижение. Как будто у меня нет ни собственной воли, ни разума.

– Но тебе все равно хочется заниматься со мной любовью? Ведь в этом вся проблема?

Она обхватила руками кружку и опустила глаза, затем снова подняла их и в упор взглянула на Итана.

– Да. Но в наших отношениях нет радости, ощущения счастья. Так не должно быть! Или я не права?

– Права, - согласился он, - ты ведь действительно ни разу не засмеялась.

– И ты тоже.

Сказать по правде, он только и делал, что занимался с ней любовью, а в промежутках - сбивал ее с толку.

– Я редко смеюсь, - сказал он, беззлобно усмехнувшись.
– Расскажи мне о том, как ты работала в авиакомпании. О том, что такое быть стюардессой. Красивые пилоты, и все такое.

Дорис иронически хмыкнула.

– Твой единственный любовник был летчиком?

Она отрицательно покачала головой:

– Они все, как правило, уже женаты.

– Что не мешает им заводить романы на стороне.

– Да, не мешает, - согласилась она, припомнив одного или двух пилотов, которые открыто изменяли своим женам.
– Но мы практически не общались с ними, - я имею в виду, помимо работы.

– И тебе никто из них не нравился, Дорис?

– Нет.

– А потом ты стала знаменитой, и все стали тебя немного побаиваться.

Дорис удивленно посмотрела на него.

– Не говори глупостей. Я всего только поучаствовала в рекламной кампании наших авиалиний, вот и все.

– И все?! Это же просто золотая жила для того, кто хочет сделать себе имя!

– Да, но все началось совсем не так, как ты себе представляешь. Я вообще не собиралась в этом участвовать.

– А ты не кривишь душой?
– недоверчиво спросил Итан.

– Нет! Ты думаешь, что я такая расчетливая, а все вышло совершенно случайно. У всех стюардесс спрашивали, кто хочет сняться для фотопробы, потому что авиалинии, по замыслу начальства, должен был рекламировать кто-нибудь из своих, а не оплачиваемая фотомодель.

– И ты снялась?
– спросил Итан с мягкой иронией.
– Скажи, ты была первой в очереди?

– Я вообще не хотела сниматься! Меня вполне устраивала моя работа. Дорис нахмурилась.
– Ты пытаешься представить меня изощренной карьеристкой, а я вовсе не такая. Я вообще не люблю быть в центре внимания.

– Тогда как же ты стала знаменитой красоткой-стюардессой с плакатов вашей компании, если не снималась для фотопробы?

– Потому что случайно оказалась в кадре, когда фотографировали самолет! Я даже не знала, что в тот момент там находилась съемочная группа.

– Не знала?
– хмыкнул Итан.

– Конечно! Почему ты не хочешь мне верить? Разве я кажусь такой лживой?

– Нет, - признал он, но особой уверенности в его голосе она не услышала.
– Ну, а что было потом?

Дорис пожала плечами.

– Когда проявили пленку, меня, что называется, "открыли", - пояснила она, вновь переживая смущение, которое испытывала в ту пору.
– Но, увидев меня наяву, фотограф решил, что у него просто случайно получился такой хороший снимок. Если бы они нашли подходящую модель, то и не вспомнили бы про меня Но, вероятно, оказавшись в безвыходном положении, решили попробовать еще раз, и у них опять все получилось, как надо. Тогда мне и сделали предложение стать моделью для этой рекламной кампании, но я, конечно, наотрез отказалась. Меня стал уговаривать сам директор, он сказал, что помочь им - мой долг. Вот как все было на самом деле.

– А потом глава "Лорен косметике" увидел тебя в рекламе и решил, что ты должна стать их "лицом года".

– Да. Ты так говоришь, как будто я в чем-то виновата, но мне нечего стыдиться. Это было чистое везение. Я просто оказалась в нужном месте в нужную минуту.

– И никаких страстных романов с пилотами?

– Никаких романов. Даже никакого флирта. А с Кевином, моим единственным любовником, я познакомилась на вечеринке. Наша связь длилась целый год. А потом мы разлюбили друг друга, - просто сказала Дорис. Все еще злясь на него, она спросила прямо: - А ты?

– В моей жизни тоже не было жгучей страсти. Я вообще не верил, что она существует, пока не встретил тебя. А ведь она оказалась действительно жгучей, правда?

Покраснев, Дорис опустила глаза и вздохнула. Она не могла этого отрицать.

– Если говорить о сексе, ты прав, - сказала она тихо, - но что касается всего остального... Я не знаю, что ты любишь, чего не любишь, что чувствуешь, о чем думаешь. Ты держишься независимо, даже отстраненно, и твоя аристократически тягучая речь звучит так высокомерно, как будто ты оказываешь честь, снисходя до разговора со мной, - сердито добавила она.