Когда-то я придумал этот лозунг и вложил его в уста недовольного карлика Маркоффа Чейни из трилогии "Кот Шредингера". Этот персонаж относится к концепции "нормального" с враждебностью, достойной самого проф. Финнегана из КСРСНЯ. Чейни, подобно Финнегану, утверждает, что вся концепция "нормальности" путает нейрологические уровни абстракции, подменяя абстрактной математикой экзистенциальный опыт, чем еще более обезличивает и приводит в упадок все, что не вписывается в тупое усреднение параметров. (Я вижу по крайней мере две причины, по которым многие геи из р-на Кастро, возможно читавшие эту книгу благодаря миссионерской работе Дона, испытывали симпатию к Чейни и его лозунгу "ИСКОРЕНИМ ПРИОРИТЕТ РАЗМЕРА").

Последний раз до финальной встречи на дне рождения я виделся с Доном в университете Стэнфорда. Я вылетел туда из Лос-Анджелеса. Чтобы принять участие в конференции по психоделикам. Дон примчался ко мне из Кастро и мы вместе обедали. Он был, как всегда, остроумен, блистателен, молод (тогда ему, должно быть, уже перевалило за сорок) и здоров. Мы, как обычно, разговаривали обо всем на свете, но больше всего о Джордже Буше. Который обоих нас до смерти пугал. Мы оба считали. Что Буш может оказаться самым худшим президентом в американской истории и худшим человеком двадцатого столетия во всемирной истории, даже на фоне таких могучих соперников, как Гитлер, Сталин и Мао. Помню, как бурно я отмечал победу Клинтона на выборах в 1992 году. Наверное, Дон тоже ликовал.

Точную дату я не помню, но где-то в начале 1993 года мне позвонил Стэн, бывший любовник Дона, который по-прежнему оставался ему близким другом. Он сообщил мне о болезни Дона и объяснил, что такое ВИЧ-инфицированное слабоумие.

В последующие месяцы я несколько раз звонил Дону по телефону. Мне кажется. Эти беседы его радовали, но для меня они были адом. Нет ничего мучительнее разговора с умным человеком, который "двинулся мозгами". Ты никогда не знаешь, какую часть сказанного он понимает, зато точно знаешь, что он все еще сохраняет часть своего интеллекта и кое-что понимает. И вдруг выясняется. Что он не помнит, чем болен, как тебя зовут и что ты только что сказал. А потом снова вспоминает.

На протяжении нескольких месяцев я с горечью и ужасом наблюдал, как постепенно гибнет блестящий ум.

Я отправил Дону несколько писем. Стэн сказал, что Дон их прочитал и пару раз даже цитировал из них какие-то фразы. Но его безумие усиливалось периоды помутнения сознания учащались. Один раз он сказал мне по телефону: "Я не хочу превратиться в одного из тех больных. Которых я видел в лечебнице... это же невменяемые идиоты..."

О том. Что ВИЧ-инфицированное слабоумие будет развиваться, как и обычная болезнь Альцгеймера, заранее ничего сказать нельзя. Один врач даже сказал Стэну, что Дон может протянуть еще несколько лет в "относительно нормальном" психическом состоянии.

Иногда, названивая Стэну, чтобы узнать новые подробности о состоянии Дона. О которых не мог спросить самого Дона, я слышал о некотором улучшении. А в следующий раз выяснялось. Что болезнь снова начала прогрессировать. И все это на фоне рака Боба Ши, который то прогрессировал, то отступал, - и так до бесконечности.

Естественно, когда у тебя умирают два друга, ты сам немного становишься ипохондриком. Это произошло и со мной: каждый незначительный болезненный симптом, который я ощущал в течение часа или двух казался мне началом смертельной болезни. Большая часть этих симптомов проходила раньше, чем я собирался сходить к врачу. (Пока что я не страдаю ни одним серьезным заболеванием. Хотя сейчас больше, чем в молодости, слежу за своим питанием. Через двадцать три года, которые прошли с момента моего переезда в Калифорнию, я, наконец, ем практически то, что якобы едят все калифорнийцы.
– точнее, ем так большую часть времени...)

Когда мы приехали на день рождения Дона, которому суждено было стать последним, в доме находилось несколько друзей и несколько незнакомцев. Кто-то из них знал Дона по "голубому" братству, а кто-то - по компьютерной индустрии. (Он был соучредителем сети CommuniTree). В какой-то момент я лениво подумал: интересно, кто из этих гостей принадлежит к миру мужчин с нормальной сексуальной ориентацией, а кто - к "голубому" братству?

Подобно многим праздным и глупым вопросам, этот вопрос стоил того, чтобы над ним задуматься. Поскольку я с ослепительной ясностью понял, как мало значит сексуальная ориентация с человеческой точки зрения. То, что действительно важно, находится в нравственном измерении. Словно энергию бетховенского аккорда, я физически ощущал ту сверхчеловеческую энергию любви, тепла, заботы и поддержки, которая исходила от всех гостей на этом дне рождения.

Все эти люди любили Дона и были воплощением сострадания, которое, как мне кажется, делает людей прекрасными и благородными.

Сам Дон говорил мало и с трудом держал голову прямо; она все время опускалась вниз. Я много с ним общался: вел интеллектуальные разговоры, рассказывал ему последние шутки, расхваливал фильмы, которые мне понравились. Мне показалось, что он рад меня видеть, но это не могло поднять его дух и вывести из явно депрессивного состояния.

Когда мы уехали, я, как это всегда бывает в таких ситуациях, очень переживал; я не сказал то, что должен был сказать, не сделал то, что должен был сделать, не сотворил чудо...

Через две недели позвонил Стэн и сообщил, что Дон умер.

Не помню, что я сказал.

Дон стал вторым близким мне человеком, который умер от СПИДа. Первым еще в начале восьмидесятых был мой друг и психолог Майк Саймонс. Я любил Майка. После смерти моей дочери Люны в 1976 году он заезжал ко мне каждую неделю, оправдываясь. Что "оказался по соседству", и разговаривал со мной "о том о сем". Я понимал, что он хочет предложить мне психологическую поддержку и помочь справиться с горем. Несколько бесед с ним действительно облегчили мое состояние, но намного больше он поддерживал меня настойчивостью, с которой постоянно приезжал, чтобы предложить эту помощь. Мне кажется, что душевная доброта остается самым большим чудом в нашей непостижимой вселенной.