Так мы стояли, уставившись друг на друга: она неодобрительно-хмуро, я пытаясь совладать со своей растерянностью и не в силах вымолвить слова.

Она начала медленно расстегивать плащ. Уверенности ей тоже не хватало.

– Если...
– начала она.

Но в этот момент зазвонил телефон. Казалось, довольная отсрочкой, она подняла трубку. В тишине я различил женский голос, спрашивающий Колина.

– Да, - сказала она.
– Он здесь.

И она протянула мне трубку, с любопытством глядя на меня.

– Хэлло, Колин слушает, - произнес я.

– О, в самом деле, - ответил голос.
– Разрешите спросить почему?

– Э-э... я не вполне...
– начал я, но она прервала.

– Слушай, Колин. Я уже битый час жду тебя, полагая, что если ты не можешь прийти, то догадаешься хоть позвонить. Теперь выясняется, что ты торчишь дома. Очень мило, дорогой!

– Я... Кто это? Кто говорит?
– Это все, что я мог сказать. Я скорее почувствовал, чем увидел, как молодая женщина рядом замерла, наполовину сняв плащ.

– О, ради бога, - в трубке звучало раздражение.
– Что это за глупая игра? Кто это, как ты думаешь?

– Это я как раз и пытаюсь выяснить!
– сказал я.

– О, перестань паясничать, Колин... Это ты потому, что Оттилия рядом? Готова поспорить, что это так, а ты идиот. Она первая подняла трубку, так что прекрасно знает, что это я.

– Так, может, мне лучше спросить ее, кто вы?
– предложил я.

– О, ты и впрямь туп как олух. Иди и отоспись.
– Она, очевидно, бросила трубку, и телефон замолк.

Я, в свою очередь, положил трубку. Молодая женщина смотрела на меня в замешательстве. Она, разумеется, слышала все, что говорилось по телефону, почти так же ясно, как я. Она отвернулась, медленно сняла плащ и не спеша повесила его в шкаф. Когда с этим было покончено, она снова повернулась ко мне.

– Не могу понять, - сказала она, - может быть, ты и в самом деле обалдел? Что все это значит? Что натворила драгоценная Дикки?

– Дикки?
– спросил я, желая узнать побольше. Легкая морщинка между ее бровей стала глубже.

– О Колин, неужели ты думаешь, что я до сего времени не узнаю голос Дикки по телефону?

Это была моя грубейшая ошибка. Действительно, трудно представить себе, что можно не отличить по голосу мужчину от женщины. И поскольку мне не хотелось казаться спятившим, я должен был разрядить обстановку.

– Слушай, не пройти ли нам в гостиную. Мне нужно кое-что рассказать тебе!
– предложил я.

Я сел в кресло и задумался - с чего начать? Если бы даже мне самому было ясно все, что произошло, - задача была не из легких. Но как доказать ей, что, хоть я и обладаю физической оболочкой Колина Трэффорда и сам являюсь Колином Трэффордом, все же я не тот Колин Трэффорд, который написал книги и женат на ней, что я всего лишь разновидность Колина Трэффорда из другого альтернативного мира? Необходимо было придумать какой-то подход, чтобы объяснение не привело к немедленному вызову врача-психиатра.

– Итак, что ты скажешь?
– снова спросила она.

– Это трудно объяснить.
– Я сознательно медлил.

– Конечно, трудно!
– сказала она без тени одобрения и добавила: - Было бы, наверное, легче, если бы ты не смотрел на меня. Так. И мне было бы лучше.

– Со мною произошли весьма странные превращения, - начал я.

– О дорогой, опять?!
– воскликнула она.
– Чего ты хочешь - моего сочувствия или еще чего-нибудь?

Я остановился, несколько смешавшись.

– А что, разве с ним это случалось в раньше?
– спросил я.

Она холодно взглянула на меня.

– "С ним"? С кем "с ним"? Мне казалось, ты говорил о себе? А я имела в виду на этот раз Дикки, а перед этим - Фрэнсис, а перед ней Люси... А теперь самый странный и удивительный отказ от Дикки... По-твоему, мне нечему удивляться?

Я быстро и много узнавал о своем двойнике. Но что мне до него - он из другого мира. Я сделал попытку продолжить объяснение:

– Нет, ты не понимаешь. Речь идет совсем о другом.

– Конечно, я не понимаю. Разве жены способны понимать? У вас всегда все другое. Ну да ладно, если все это для вас так важно...
– и она начала подниматься с кресла.

– О, не уходи, пожалуйста!
– с волнением сказал я.

Она сдерживалась, рассматривая меня. Морщинка появилась снова.

– Нет! Я думаю, мне тебя не понять. Наконец, я не смогу...

Она продолжала вглядываться в меня с тревогой и, как мне показалось, с некоторой неуверенностью.

Когда вы ищете понимания, сочувствия, обращаться к человеку в безличной форме нельзя. Но если вы не знаете, как обратиться - "дорогая", "моя хорошая", просто во имени или ласково, с детским уменьшительным именем ваше дело совсем дрянь, особенно если вы и раньше не понимали друг друга.