У второго не было матери, которая бы руководила им, – и именно Гвенда (втайне довольная этим) несла ответственность за него, так как Фортуна безбожно подшутила над этим юным клерком, наделив его громким титулом и ничем иным.

Гвенда смотрела в будущее без иллюзии. Пять лет, проведенных ею на сцене, начиная от маленьких провинциальных трупп и кончая «блестящим обществом» театра Вест-Энда, сильно пошатнули веру в людей, закалили и выработали в ней трезвый взгляд на жизнь. Она хотела уберечь Чика от превратностей судьбы, которые когда-то оставили глубокие шрамы в ее душе.

Чик никогда не расспрашивал ее ни о чем. Он принимал ее такой, какой она была, со всей ее таинственностью, со всем ее неведомым прошлым, и довольствовался тем, что она позволяла ему обожать ее и преклоняться перед нею. Любовь к ней была частью его жизни, и Гвенда понимала это.

Она взглянула на свои маленькие часики. Было три, и через полчаса должна была состояться назначенная ею встреча. Она поторопилась выйти из парка и направилась к мосту Рыцарей.

Лакей отворил ей дверь и провел в большой кабинет, пропахший табаком и украшенный охотничьими трофеями. Гвенда едва успела оглядеться вокруг, как вошел Мансар.

Он улыбался приветливо и добродушно.

– Угодно ли вам беседовать здесь или вы предпочтете пройти в гостиную? Моя сестра сейчас одевается…

– Здесь достаточно хорошо, лорд Мансар, – улыбнулась в ответ Гвенда. – Надеюсь, вы не сердитесь за мой вчерашний звонок. Я не нарушила ваших планов на сегодняшний день?

– Пустяки! – пылко заверил граф, хотя это было неправдой, так как он пропустил собрание общества охотников. – Вы хотите говорить о нашем молодом друге – маркизе Пальборо?

Гвенда утвердительно кивнула.

– Он мне понравился, – заметил он сдержанно.

– Я не очень много знаю об аристократии, – продолжала она, – но чувствую, что Чик имеет некоторые обязанности по отношению к вашему классу. Я не боюсь, что он попадет в дурное общество, потому что его природная честность удержит его от всего сомнительного, хотя, конечно, будут попытки его эксплуатировать. Мистер Лейзер, его патрон, уже делает это в известной степени. Пожалуйста, лорд Мансар, не могли бы вы указать путь, идя по которому, Чик мог бы занять подобающее ему место в обществе?

Мансар почесал переносицу и нахмурился. Он не привык создавать проблемы, а тем более их разрешать.

– Да, это проблема, – произнес он наконец. – Пока я не могу себе представить, каким путем Пальборо мог бы делать карьеру. Он не может поступить на государственную службу, так как он к этому недостаточно подготовлен, да и, кроме того, служба не очень хорошо оплачивается…

Мансар глубокомысленно посмотрел на Гвенду.

– Он мог бы выгодно жениться, – заметил он и тотчас подумал, не допустил ли бестактность. Но Гвенда только кивнула головой.

– Я думала об этом, – заметила она спокойно.

Благородный лорд снова погрузился в раздумья.

– Нет ли у вас какой-нибудь идеи? – спросил он наконец. – Потому что, по правде говоря, мне ничего не приходит в голову…

– Единственная идея, которая у меня возникла, – нерешительно сказала она, – что вы бы могли помочь ему… выйти в свет.

– Выйти в свет? – повторил Мансар в недоумении.

– Вы ведь могли бы помочь ему встретиться с нужными людьми, – с отчаянием в голосе проговорила Гвенда.

– О, я понял! – Взгляд Мансара сразу просветлел, и самая широкая улыбка расплылась по его румяному лицу. – Я это устрою с величайшим удовольствием, миссис Мейнард! Теперь ясно, что я могу сделать… Так… Я достану ему приглашение, ну, скажем, на танцевальный вечер! Вы знаете миссис Кренли?

– Боюсь, что нет, – засмеялась Гвенда.

– Я думал, что все ее знают, – изумился лорд Мансар. – В ее доме бывают все лондонские знаменитости. Я добьюсь от нее, чтобы она послала приглашение лорду Пальборо! Я не знаю, что хорошего эти люди могут для него сделать, – прибавил он с грустью. – Мне они отнюдь не были полезны. Но будьте уверены, миссис Мейнард, я сделаю все, что могу… Его светлость не ваш родственник, я полагаю?

– Нет, – просто ответила Гвенда. – Смею думать, что вам не совсем понятно мое участие в этом деле. Чик и я познакомились только потому, что жили в одном пансионе. Здесь нет никакого родства, настоящего или будущего, – закончила она с ударением на последнем слове.

Джордж Кренли был сыном обедневшего пэра и братом двух других пэров, отнюдь не более богатых. Он женился на девушке из весьма аристократической семьи, которая не принесла своему мужу ничего иного, кроме огромного гардероба, репутации лучшего игрока в бридж во всем Лондоне и весьма обширного круга знакомств. Вскоре супруги Кренли становятся признанными законодателями самого изысканного общества в столице. Они занимают великолепный дом на Бикли-сквер, устраивают роскошные приемы, содержат загородную виллу в Сомерсете, – все это, по-видимому, на те шестьсот фунтов в год, которые Кренли получал от имения своей матери…